Мы для нас
Шрифт:
— Набегаешься с этими наперстками, — нерешительно протянул Макасеев, — да и дороговато получается...
— Чего дороговато? — возразил Валера. — Пашка-то, который там за прилавком, ну, здоровый такой, ты знаешь, он дружок мой. В армии еще корешевали. Сунешь ему красненькую, а он тебе за нее бутылку из-под минеральной выдает. В ней шестьсот грамм помещается, ежли под завязку. Бутербродов — строго по желанию. И никакой народный контроль не засечет, держись только сам по-умному.
— Да? — спросил Макасеев, взвешивая в уме все «за» и «против». «За» перетянули. — Тогда можно, пожалуй. Десятка — это по-божески.
В рюмочной было малолюдно. Над стойкой царствовал бармен Паша, могучий, как трактор. Макасеев попытался поймать его взгляд — не получилось. Тут был какой-то фокус: внимая клиенту, Паша смотрел почему-то на входную дверь, зато когда, казалось бы, внимательно разливал водку в шеренги рюмок, глаза его шарили по дальним столикам, где негромко гуляли пенсионеры: не пора ли вмешаться?
Ухмыльнувшись и глядя под ноги, Паша кивнул Валере.
— Минералочки нам с Сергеичем. Пашок. — попросил Валера, как воробья, выпуская из ладони десятку.
Паша задумчиво посмотрел на потолок. Тем временем деньги сами порхнули в его левую руку, а правая достала из-под стойки невзрачную бутылку с этикеткой «Ессентуки-1», надежно закрытую гофрированной пробочкой. Паша отковырнул пробочку толстым мизинцем, на тарелку бросил два бутерброда с селедкой, придвинул матовые стаканы. Потом он повернулся спиной и стал внимательно изучать какую-то накладную, но только Макасеев вынул сигарету, предупредил:
— У нас не курят.
— Картошку не забыть, — сказал озабоченно Валера, подвешивая сетку на крючок под столиком. — Ну, поехали. Обмоем покупки.
— Да, — засмеялся Макасеев, — цены такие вздули, что и правда каждый поход на рынок отмечать надо. Я-то этих барыг как облупленных знаю, меня на кривой не объедешь. А Маня моя по этой линии малахольная: все отдаст, сколько б ни запросили. Я на рынок ее по этой причине не пускаю, сам хожу. С ней без штанов останешься.
— Моя такая же, — сказал Валера, морщась и вытаскивая из-под уса селедочную кость. — Мелочь для нее не деньги. Автобус стоит на остановке пустой, нет, она в маршрутку садится. Говорю ей: чего зря гривенники расшвыриваешь? Так меня же и обзовет. Скупердяй, мол.
— Я не скупердяй, — убежденно продолжал он, допивая очередную порцию. — Только чего просто так-то деньги переводить? Их не без края, и так перед получкой сшибать четвертаки приходится. Или вот электричество. Запалит по всем комнатам и рада. Оно, конечно, копейки, да потом эти копейки в рубли прорастают. Ну прям тебе баронесса фон Лихтенпупен.
— А моя воду забывает закрывать на кухне, — сказал Макасеев. — Так хоть час будет течь, никакого тебе внимания.
— Вода ладно, — махнул рукой Валера. — Вода без счетчика идет, а электричество — извините. Ну, что? Давай последнюю — и по щелям.
Они выпили, звонко чокнувшись, на что бармен Паша откликнулся недовольным кашлем.
— Идем, идем, — успокоительно выставил ладонь Валера. — Ушли уже. Пока, Пашок.
— Картошку, — напомнил Макасеев.
— Ах, черт! — рассмеялся Валера. — Так и ушел бы, правда!
Они вышли под шары, расталкивая шавок, усердно замахавших хвостами. Макасеев закурил, блаженно прижмурившись.
— Тебе хорошо, — позавидовал Валера. — Куришь. Запах отшибает. А я вот некурящий. Моя благоверная сразу учует, бенц выдаст.
Макасеев
— На вот, зажуй. Духовитый.
— Точно! — обрадовался Валера. — Вот спасибо!
Он усердно задвигал челюстями.
— Пожалуй, и я пожую, — сказал Макасеев. — Для гарантии.
— Чего ж домой-то принесешь? — спросил Валера.
— Один пучок остался, нормально. Обойдется. Буду ее к экономии приучать, нечего.
Экзотичный Шарль
На центральной улице дачного поселка паслась коза. Впрочем, молодую майскую травку она не трогала, а стояла неподвижно, уставив смарагдовые глаза на верхушку березы, откуда неслись трели невидимого соловья.
Подивившись козе-меломанке, Петров обратил внимание на компактный кирпичный домик с броской вывеской:
Ниже — помельче — перечислялись услуги, предоставляемые бюро:
Секунду поколебавшись, Петров нажал на дверную ручку.
За казенным столом дремал лысый дядя. Интерьер комнаты не раздражал глаз излишествами: имелся лишь стул для посетителей да та же вывеска, что и снаружи, только оформленная значительно художественнее. К ней была пришпилена цветная фотография размером восемнадцать на двадцать четыре с изображением свадьбы: вороной жених гордо ведет к венцу хризантемно-белую невесту.
Личность лысого удостоверяла строгая табличка:
— Здравствуйте, — произнес Петров. — Извините, шел мимо, заинтересовался. Прокат собак — как это?
— Здравствуйте, — ответил Б. Б. Ожидаев. — Разъясню: прокат собак есть абсолютно новая форма нашего сервиса. Вот вы, скажем, прибыли сюда с целью провести у нас дачный сезон, ведь так?
— Так, — подтвердил Петров, подивившись проницательности собеседника.
— И у вас есть дети, так?
— Так, — подтвердил Петров и снова удивился, — а откуда вы знаете?
— Богатый жизненный опыт. Кто ж ездит на дачу без детей?
— А и правда. Ради детей только и снимаем.
— Так вот, — продолжал Ожидаев, — на этот сезон вы можете доставить радость своим детям, приобретя друга дома и по совместительству сторожа. Собаку то есть. Служба быта поможет вам в этом: берите, пользуйтесь. Осенью вернете.
— Любопытно. А где вы собак берете? Централизованно?
— Видите ли, — пояснил столоначальник, — существует категория граждан, которым, наоборот, летом пса девать некуда. Едут, к примеру, на курорт, в Пицунгу или там в Паланду, где собачья иммиграция не поощряется. Вот за некоторую плату, согласно прейскуранту, они и сдают своих любимцев нам. Мы, в свою очередь, ссужаем их дачникам на лето. А осенью забираем их у временных арендаторов и возвращаем владельцам. Все довольны.