Мы - до нас
Шрифт:
Наконец, Молчацкий, не выдержав, остановил однажды репетицию, отозвал Стаса в сторонку и сказал:
– У вас с Людмилой две главные роли, а вы играете, простите, как… манекены! Запорем же весь спектакль! – Он помолчал и просительно посмотрел на Стаса: - Может… вернем на сцену Елену?
– Нет… - даже не думая, упрямо замотал тот головой. – Об этом не может быть даже речи!
– Ну тогда постарайся увидеть в Людмиле Гориславу! – попросил Молчацкий.
– И у вас, поверь, сразу же все получится!
– Хорошо! – вздохнув, пообещал
Виделись они теперь с ней только во время обеда. Ужин для паломников приносила ее мама или брат.
Ваня не раз пытался выяснить, в чем дело, начинал горячо защищать сестру, рассказывая, как она ждала его, как отвадила всех местных ухажеров, как целых пять дней бегала встречать поезд, прежде чем Стас дал сообщение о своем приезде…
Стас каждый раз отмалчивался или уводил разговор в сторону.
И у них с Леной оставались только недолгие мгновения, когда она во время обеда передавала ему миску с супом, которая каждый раз дрожала над столом, и неизвестно еще по чьей вине больше – ее или Стаса…
Сама Лена словно закаменела и ни с кем не общалась. Да и к ней стали относиться с какой-то прохладцей. Даже Юля и та, процедив однажды с презрением: «Святоша!», больше не подходила к ней. Да у нее особо и не было времени подходить. Новостей становилось все больше – Владимир Всеволодович обзванивал, приглашая все новые коллективы, из многих городов уже сами звонили желающие приехать на юбилей, а надо же было узнать все!
Так пролетела одна неделя… замелькала вторая…
И все это продолжалось до тех пор, пока не случился маленький казус, имевший такие большие последствия, что Владимир Всеволодович слег в медпункт, а студенты все, как один, отправились на поиски плиты.
2
Стас растерянно взглянул на академика и ужаснулся…
Произошло это так.
Сделав в райцентре копию плиты такой, что издалека ее невозможно было отличить от настоящей – даже все выщерблины были на месте, Молчацкий установил ее на прежнем месте и куда-то ушел по своим делам.
Кто-то из студентов, увидев плиту, ахнул «Мозаика нашлась!», оказавшаяся поблизости Юля моментально разнесла эту весть по всем участку. И тут раздались такие громкие крики, что, услышав их, Владимир Всеволодович тут же выбежал из своей палатки, а завхоз, наоборот, нырнул в свою. Но если завхоз вышел с явно облегченным лицом оттого, что у него ничего не пропало, то академик, подойдя к плите, всмотрелся в нее, схватился за сердце и стал медленно оседать на землю. Хорошо, что рядом были поддержавшие его студенты, и быстро приехала вызванная по мобильному телефону машина скорой помощи.
Ложиться в больницу накануне юбилея Владимир Всеволодович наотрез отказался и согласился лечь, и то на денек, в медпункт. Сопровождать его вместе с врачом, на правах сына известного кардиолога, поехал и Стас.
В медпункте Владимиру Всеволодовичу сделали укол, и ему сразу стало немного полегче. Сунувшегося
Они поговорили о том, о сем, что не касалось волнующего и тревожного, и, наконец, Стас, вдруг вспомнив, сказал:
– А, между прочим, вы лежите на том же самом месте, на котором отец Тихон лежал!
– Да?
– как будто даже обрадовался Владимир Всеволодович. – То-то я смотрю, как-то легко и спокойно на этой койке, и мне становится все легче и легче!
Вошедшая медсестра поставила капельницу, попросила Стаса сообщить ей, когда будет заканчиваться раствор, и когда они опять остались одни, академик неожиданно сказал:
– Ну, а теперь говори, что ты там хотел мне сказать о своих учебных планах?
Стас испуганно посмотрел на больного: ведь то, что он собирался сказать, могло расстроить его куда больше, чем появление ни в чем не виноватого Молчацкого. И он, показывая глазами на капельницу, осторожно ответил словами самого же Владимира Всеволодовича:
– Да стоит ли сейчас об этом сейчас? Сами видите – не время и не место для этого!
– Почему? – удивился тот. – Долго залеживаться я здесь не собираюсь. Перед юбилеем и во время него, нам уже будет не до разговоров. Так что - самое время и самое место! Вопрос-то, как я понимаю, серьезный?
– Да… - опустив голову, прошептал Стас.
– Ну тогда не тяни, говори, пока не закончилась эта клепсидра! – кивнул он на пузырек, называя его словно водяные часы в античности.
– Хорошо…
Стараясь, сделать это как можно осторожнее и тактичней Стас рассказал все, что уже поведал Ване с Леной и с виноватым видом: «повинную голову и меч не сечет», выдохнул:
– Вот…
– Да, действительно неожиданное и очень серьезное решение! – внимательно выслушав, согласился Владимир Всеволодович и закрыл глаза.
Стас растерянно взглянул на него и ужаснулся: неужели это действительно его так огорчило, что… Он уже собирался помчаться к медсестре, но, снова посмотрев на больного, не поверил своим глазам.
Владимир Всеволодович улыбался! И, как ни странно, глядя на него с пониманием и – сомнений не было – полным одобрением!
– Хорошее дело ты задумал! – с каким-то особенно глубоким чувством, произнес он. – Важное. Но и – трудное! Я сам в свое время мечтал об этом. И Вася… отец Тихон, - поправился он, погладив край койки, - тоже… Но, к сожалению, у меня таланта на это не хватило, а у него – времени… Надеюсь, ты сделаешь то, что не удалось нам. А я со своей стороны всячески буду содействовать тебе в этом! И не улыбайся ты, словно князь, получивший желанный удел!
– остановил он просиявшего Стаса.
– Я же ведь не только в деле получения необходимых для этого исторических знаний помогать тебе буду, но и критикой, причем, самой суровой!