Мы - домовые!

Арлен Аир

— Как так? — не поверила я. На первой перемене рассказала Ольге о проблеме.

— Ты что, Баландиной давала деньги? — изумилась она. — Катька мне уже год двести рублей не возвращает, Сашке Томилину пятьсот должна. Я думала, у нас все в классе в курсе об этом.

— Не знала, — пробормотала я в ответ и чуть не разревелась там же, в коридоре.

Учебный день прошёл мимо меня. Кого-то спрашивали, кто-то отвечал, а я сидела, погрузившись в размышления. Где подрабатывают подростки моего возраста? Про проституцию среди малолеток я была в курсе. И по моим рассуждениям это был самый простой вариант.

Заработать где-то в другом месте можно, но зарплату выдадут не авансом, а по истечении двух недель или месяца.

В общем, вечером я пошла заниматься проституцией. В начале ноября холод был уже приличный. С неба моросил то дождь, то срывался снег. Одеться эротично у меня не получилось по причине плохой погоды, но это меня не остановило. Добросовестно сделав два круга по нашему району, я немного погрелась в супермаркете, посмотрела на витрины, помечтала на тему того, как украсть кусок колбасы, и поспешила выйти на улицу, пока меня охранники не поймали за преступление.

К сожалению, желающих купить юную проститутку на улице не наблюдалось. Не то я не там искала, не то внешностью не привлекала потенциальных клиентов.

Как-то само собой получилось, что оказалась я перед домом Катьки Баландиной и посчитала это знаком. Катькины родители не сразу сообразили, о чем я веду речь. Всхлипывая и вытирая слёзы, рассказала, как дала их дочери пять тысяч. Хотела бы получить долг обратно, потому что дома у нас нет денег и жить не на что.

Катькина мать моим заверениям не поверила, а вот отец пошёл к младшей дочери выяснять этот вопрос. Выглянувшая из своей комнаты Верка порекомендовала спросить, откуда у сестры столько дорогой косметики, при условии, что в день ей дают всего сто рублей. Сама Катька по этому поводу молчала как партизан.

Отец вытряхнул рюкзак дочери на диван и согласился, что косметики и вправду много. Ещё он обнаружил в кармашке тысячу рублей одной купюрой и сунул мне. Уже в коридоре мужчина добавил ещё две тысячи и сообщил, что на этом всё. Мол, не стоит мне быть такой дурой, разбрасываться деньгами, а после ходить по квартирам с неясными требованиями.

С этим я была полностью согласна. Зажав в ладошке купюры, поспешила покинуть негостеприимную квартиру. Хорошо, что наш супермаркет круглосуточный. Мне хоть и сделали замечание о позднем времени, но товар отпустили, тем более в тележке у меня лежали хлеб, масло, чай и небольшой кусок докторской колбасы.

Шиковать и тратить деньги на те же чипсы я передумала. Лучше наделаю бутербродов с колбасой и наемся вдоволь. Чай тоже ничуть не хуже сока пойдёт. Даже лучше, с утра холодно и самое то — испить чашечку горячего напитка.

К моему удивлению, мама не сидела у телевизора, а топталась на кухне.

— Леночка, у нас ничего нет покушать, — сообщила она и без того известный мне факт.

— Денег нет, до пенсии две недели, — буркнула я, выгружая пакеты.

— А те деньги, что тебе полагаются? Их каждого четырнадцатого числа перечисляют, — припомнила что-то полезное мать.

И где она была раньше? Знай я о них, не пошла бы к Баландиным унижаться. Что теперь Катька наговорит обо мне в классе?

К моему большому удивлению, Катька промолчала. Со мной демонстративно не разговаривала, но насчёт моего визита к ней домой никто

не узнал. От бывшей подруги я старалась держаться подальше, мысленно вздыхая о тратах. Катька у меня почти все лаки для ногтей выгребла и помаду розовую забрала. Не нужна мне такая подруга, обойдусь. Мне для Осеннего бала и красной помады хватит, как раз в тон туфель и юбки.

Тот месяц полуголодного существования сильно изменил меня. Именно с него я стала отчитывать время своего взросления. К зиме я вполне неплохо научилась распределять семейный бюджет, чётко понимая, почему не могу позволить себе купить новые сапожки. Старые ещё годятся, а деньги лучше отложить на покупку весенней куртки.

Уборка и стирка дома тоже легли на меня. Не буду утверждать, что прямо все блестело, но завалов грязной посуды в раковине не было.

Училась я средне. Подруг стало меньше и меня всё устраивало. Главное, что нас с мамой никто не разлучал. К тому же зимой состояние мамы немного улучшилось. Чтобы показать её соседкам, я иногда брала маму с собой в магазин. Продукты покупать не доверяла, зато с удовольствием вручала сумки.

Весной у мамы началось очередное обострение. Снова она рассказывала, как погиб муж Леночки, а потом и сама дочка умерла во время родов. Малышке успели оформить свидетельство о рождении, но она скончалась через неделю после выписки из роддома.

— Я никому не сказала, — с фанатичным блеском в глазах заверяла меня мать. — Сама отвезла на кладбище и в Леночкину могилку прикопала. Иду обратно домой, плачу, а тут вдруг слышу — младенчик пищит. Это господь вернул мою Леночку!

Из всего этого бреда получалось, что мама нашла младенца на выходе из парка и принесла домой. Кто там мог понять о подмене ребёнка? Пришедшая на дом медсестра из поликлиники ничего не заметила. А после мама решила продать квартиру и купить в другом городе, чтобы выдать меня за свою дочь. Этот бред я продолжала слушать в течение всей весны, но не слишком ему верила. Мама частенько пересказывала телевизионные сериалы, выдавая их за события своей жизни.

Впервые проверить историю своей жизни я додумалась в день рождения. Пришло время получать паспорт и для этого требовалось предоставить документы.

Никогда ранее я не задавалась вопросом, отчего не видела никогда своего свидетельства о рождении? В младших классах, когда требовали копию документа, мама всегда приносила её сама, заверяя, что я потеряю или испорчу. Да и нечасто случались те ситуации, когда требовалось свидетельство. Как мама договаривалась с классной руководительницей, всегда проходило мимо меня.

В первый раз я вынула свои документы из серванта ровно на свой день рождения. Его я никак не отмечала и подруг не звала, предпочла сэкономить деньги. Красные туфли, купленные осенью, стали мне малы и требовалась замена. Причём в более универсальном варианте.

Шок от увиденного в свидетельстве у меня был ещё тот. Надежда Ивановна Франкова моей матерью никогда не была. У отца фамилия Назаров, я же была Франковой, по матери Елене. Получалось, что мама мне вовсе не мама, а бабушка. Но это при условии, что я родная внучка, а не найденный в парке младенчик. Пенсионный возраст мамы в свете таких открытий стал более-менее понятен, но вопросов оставалось много.