Мы дрались на истребителях
Шрифт:
– Вы говорили, что вашего друга расстреляли в воздухе, – это практиковалось? И нами и немцами?
– Немцы иногда это себе позволяли. С нашей стороны я таких случаев не видел. Русский характер такой. Вот когда сбивали и он садился, то этого всегда добивали. А вот так, чтобы на парашюте, не помню.
– На разведку погоды приходилось летать?
– Я не летал. На разведку погоды летали только опытнейшие разведчики, даже не каждого командира эскадрильи посылали. Как правило, летал или сам командир
– Чувство страха возникало?
– Перед полетом у меня чувства страха не возникало. Почему? Ну, во-первых, мы пацаны были. Чего нам бояться? А во-вторых, я же первое время летал с Решетовым. Мне с ним было не страшно. Самолет противника заметить очень сложно. Его хорошо видно только на контрастном фоне – например, белых облаков, а когда погода непонятная, то очень трудно заметить. Вот у Решетова зрение было удивительное. Летим мы с ним, он говорит: «Мессера» справа впереди 15 градусов чуть выше нас». Я не вижу! Проходит какое-то мгновение, и появляются точки. Или он выходит из атаки и орет мне: «Гриша, смотри слева», и точно – слева на меня заходит немецкий истребитель, которого я там не ожидал! Так что в первых боях у меня появилась абсолютная, 100-процентная уверенность, что я с ним буду жить. Ну, а когда меня сбили и я посадил самолет, то понял, что смогу выкрутиться из любого положения. Так что страха не было, а вот настороженность была, особенно пока не увидел противника. Ну, а как только увидел, сразу другим человеком становишься, волнение уходит, остается только готовность к бою.
В архивных документах частей и соединений, в которых воевал Г.В. Кривошеев, отмечена только одна его воздушная победа: 21.02.45 в р-не Юж. Шютте в воздушном бою на самолете Як-1 лично сбил один Ме-109.
Источник:
1. ЦАМО РФ, ф. 31 гиап, оп. 273345, д. 1 «Сведения и отчетность о боевой работе полка» (за 1945 г.).
Букчин Семен Зиновьевич
Я родился в мае 1922 года в Молдавии. В 1930 году наша семья переехала в Крым, в Зуйский район. Отец был простым рабочим, человеком религиозным.
Мой старший брат Александр родился в 1912 году. Был секретарем райкома и погиб в партизанском отряде в Крымских горах в 1942 году. Средний брат Михаил был директором школы в райцентре, а в войну – моряком Волжской флотилии.
Рос я, как и большинство моих сверстников, идейным комсомольцем, и, когда в 10-м классе к нам в школу приехал инструктор Качинского летного училища – набирать курсантов, я сразу стал проситься «в летчики». Отобрали четверых, и, не закончив десятилетку, мы уехали в Симферополь, где следующие пять месяцев занимались в аэроклубе. Здесь я совершил свои первые полеты на самолете У-2. После окончания мне дали отпуск домой. Я приехал, а отец ушел молиться. Захожу в синагогу и заявляю отцу и его товарищам: «Нет вашего бога! Сколько раз летал, а его не видел!..» Отец очень страдал от этих слов.
В конце апреля 1941 года нас в числе 250 человек, в основном крымчан, зачислили курсантами в училище.
Про «Качу», я думаю, тебе рассказывать не надо – училище с дореволюционными традициями. В нем на старших курсах учились Василий Сталин, сыновья Микояна, Тимур Фрунзе, сын Ярославского. Кроме того, первые дважды Герои Советского Союза Смушкевич и Кравченко учились именно в Качинской
Семен Букчин рядом со своей «аэрокоброй»
Дисциплина в училище была железная. Национальный состав был более или менее однородный, в основном славяне, помню только еще еврея, по фамилии Миронов, и несколько крымских татар. Часто над ними неудачно подшучивали. Ребята придут в столовую, а кто-то из курсантов кричит: «На обед свинина!» Так они отказывались кушать, но в основном отношения между курсантами были дружескими. Да и времени свободного у нас – минут двадцать в день!
Начало войны я помню плохо. Собрали курсантов, объявили о немецком нападении и сразу перевели училище на военное положение. Уже в августе 1941 года нас эвакуировали в Саратовскую область, на территорию бывшей Республики немцев Поволжья, в город Красный Кут. Как мы там жили и голодали, почитайте в воспоминаниях моего одноклассника Григория Кривошеева. Без обмундирования, на скуднейшей тыловой норме питания, замерзая в землянках. Без малейшего представления о нашей дальнейшей судьбе, а тем более об участи наших родных в оккупированном немцами Крыму. Когда вышел приказ № 227, известный как «Ни шагу назад!», мы обнимались и плакали. Вот, думали, наконец-то перестанем отступать, освободим родных и уничтожим проклятых немцев! Там же, в училище, летом 1942 года я вступил в партию.
Что сказать о подготовке?.. Курсантов несколько раз провезли на УТ-2, УТИ-4, и тех, кто неплохо держался в воздухе, выделили в отдельную группу, для ускоренной подготовки на фронт. Нас, таких счастливчиков, было всего пара десятков со всего курса. А остальные… Кто подал рапорт и ушел в пехоту, кому-то удалось уйти на переподготовку на Ил-2, но основная масса закончила учебу уже к концу войны. Почти все рвались на фронт, были искренними патриотами, но судьба распорядилась по-своему.
Бензина на полеты выделяли мизер, самолетов поначалу, кроме У-2, не было. Позже пригнали И-16 и несколько «харрикейнов». За все время обучения не было ни одной учебной стрельбы, даже по конусу. Групповой пилотаж не отрабатывался. Если говорить честно, то готовили просто кандидатов в покойники, по принципу «взлет-посадка». Ко времени выпуска у меня набралось чуть больше 20 часов налета, из них, может быть, 1 час (4 полета) самостоятельно! Как истребитель я к настоящим боям готов не был. Кроме того, ни разу в училище мы не совершили прыжка с парашютом! Многим это потом аукнулось… Осенью 1942 года нас, 10 человек, выпустили из училища в звании сержантов. Нам выдали черные матросские шинели, на которые мы нашили летные петлицы, и в таком виде поехали навстречу войне.
Я попал в 22-й зап – запасной авиационный полк – в город Иваново. Там к этому времени были собраны несколько сотен летчиков, как желторотых новичков, так и пилотов, уже понюхавших пороху, в основном вернувшихся в строй из госпиталей. Самолетов не было. Дошло до того, что нас, «безлошадных» летчиков, использовали на хозработах. С фронта на переформировку приходили остатки полков, которые набирали пилотов из запа. По мере поступления техники формировали эскадрильи, они проводили 10-20 учебных полетов, и снова отправлялись на фронт. Но из запасного полка отбирали обычно тех, кто побывал в боях, а мы, молодежь, с отчаянием ждали, когда же придет наш счастливый день? За все 7 месяцев, проведенных в запасном полку, мне из-за отсутствия горючего удалось совершить всего несколько полетов на самолете «киттихаук». Рядом тренировалась эскадрилья «Нормандия– Неман», но не к французам же идти просить о зачислении!