Мы еще вернемся в Крым

Свиридов Георгий Иванович

В отдельных местах в отвесных скалах прибоем морской волны были вымыты большие и малые пещеры. В них тоже находились люди. Рядом с ранеными бойцами были и гражданские, в основном женщины и дети разных возрастов.

– Не отставать! – велел Костя. – Еще далеко топать!

Впереди выпирала, уходя далеко в море, крутая и высокая скала. Голые, безжизненные берега-обрывы. Мрачные, отвесные скалы: ни единого кустика, ни травинки. Сама природа, казалось, отвернулась от них. Каменистый берег сузился, а потом оборвался у небольшого поворота. Дальше двигаться было невозможно. Берега

не было. Из воды торчали камни. Два крупных, остроконечных, высотой с одноэтажный дом камня преграждали путь. А впереди – морские волны с белой пеной монотонным шумом разбивались о высокую каменистую стену.

– Надо обогнуть мыс, – сказал Костя.

– Как? – спросила Сталина, не видя возможности двигаться по берегу – его просто не было.

– Придется плыть, – сказал Костя. – Вода теплая!

Послышался рокот моторов и громкая команда Алексея:

– Ложись!

Из-за мыса выскочили два торпедных катера, и сразу раздался, увеличенный эхом, грохот скорострельных пушек и стрекот крупнокалиберных пулеметов. Били по берегу, в упор, расстреливая беззащитных людей. Пули звонко шлепались по камню, за которым укрылись Алексей и Сталина.

– Итальяшки помогают фрицам, – выругался Сагитт.

На флагштоке каждого катера развевался полосатый итальянский флаг.

Только ушли катера, как с моря налетели «юнкерсы». Бомбардировщики шли на низкой высоте, издалека обстреливая берег пулеметами, и, взмывая вверх перед каменистыми кручами, сбрасывали бомбы под скалы, целясь в пещеры, где скрывались люди. Взрывы, грохот, обвалы, отчаянные крики… Потревоженные чайки тоже кричали, испуганно метались над водой, то резко взлетая вверх, то стремительно падая в волны.

Солнце опускалось за мыс, и темные тени легли на море. Только вдали оно ласково светилось бирюзовой гладью. Надвигался вечер.

– Здесь заночуем? – спросил Алексей.

– Нет! – ответил Костя. – Надо двигаться. Там, за мысом, хорошая бухта и есть то, что нам надо!

А что именно, не сказал, но намек был обнадеживающим. Стали готовиться к плаванию. Сагитт вынул из походного мешка автомобильную камеру.

– Из твоей полуторки, – пояснил он Сталине и стал надувать камеру.

– Выходит, ты заранее готовился к плаванию? – спросил Алексей.

– Да! Если бы вы решили остаться, я все равно бы ушел один.

Надутый черный круг Сагитт отдал Сталине. Та поблагодарила его теплым взглядом.

Первым плыл Чернышов – автомат за спиной, прикреплен к узлу. За ним, уверенно загребая руками воду, двигался Громов с крупной поклажей на спине.

– Не отставай! – сказал он Сталине.

Сталина плыла в автомобильной камере, которая держала ее на воде. Автомат лежал перед грудью на камере, а ремень обмотал шею, мешал дыханию, но она не стала его снимать и распутывать, терпела. Волны бросали ее к скале, к острым камням, она прилагала все усилия, чтобы держаться на некотором расстоянии от опасных камней. А у самого мыса Сталине не удалось сразу обогнуть скалу, ветер понес ее в открытое море. Она работала обеими руками, но ветер и подводное течение уносили ее все дальше от мыса.

– Держись! – крикнул Сагитт, плывший сзади.

Он

подплыл и успел схватить за камеру. Ему на подмогу поспешил Алексей, и вдвоем они помогли ей преодолеть опасный участок.

– Не отдадим тебя морю! – улыбался Алексей.

За крутым поворотом, за высоким скалистым мысом открывалась уютная бухта. Здесь было тихо, мирно, ни ветра, ни волн. Вечернее солнце освещало этот прелестный уголок. Бухту с трех сторон окружали и оберегали, словно гигантские ладони, высоченные гранитные скалы, поднимавшиеся вверх на добрую полусотню метров. Внизу у берега виднелся темный проем пещеры. Но войну напоминала огромная свалка сброшенных с вершины транспортных средств. У берега и в воде громоздились поломанные, покореженные легковушки, фургоны, грузовые машины разных марок, советские и немецкие.

Сталина плыла за Алексеем и любовалась чудесной бухтой, мысленно благодарила Костю, который привел их сюда. Чернышев уже достиг берега и шел с тяжелой поклажей на спине по пояс в воде, за ним двигался нагруженный Алексей. Сталина тоже подплыла и уже нащупала ногами дно. Перестав грести, она облегченно вздохнула и взяла в руки автомат, чтобы распутать и освободить шею от ремня.

Но в этот момент из-за свалки машин на берег выскочили трое мужчин, обнаженных по пояс, загорелых, давно небритых, заросших, лохматых, вооруженных немецкими автоматами.

– Руки вверх! – заорали они требовательно. – Бросай оружие!

Прогремела короткая автоматная очередь, гулко умноженная эхом.

Костя, а за ним и Алексей, понимая свою беспомощность, подняли руки.

– Выходи по одному и бросай оружие!

Сталина вздрогнула от неожиданности и тут же собралась. Она сердцем почувствовала смертельную опасность. Месяцы войны научили ее в любой обстановке, превозмогая страх, действовать быстро и решительно. Любовь была сильнее жалости к самой себе. Стрелять в Алексея, в ее любимого, пусть хоть и над головой, она никому и никогда не позволит! Ни немцам, ни кому бы то ни было! И она среагировала моментально. Сняв рывком предохранитель, Сталина в то же мгновение открыла прицельную стрельбу из своего автомата.

Двое свалились, как подкошенные, а третий, кинув оружие, бросился бежать, но был настигнут пулями, упал, задергался и отчаянно завопил:

– А-а-а!

– Мародеры! Дезертиры! – выкрикнул Сагитт, стаскивая из-за спины свой автомат.

Из темной пещеры, встревоженные пальбой и воплями, выскочили еще четверо вооруженных мужчин. Но их встретили пули, метко выпущенные Сагиттом. К голосу его автомата присоединились автоматы Чернышова и Громова.

Бой был коротким и беспощадным.

Перепрыгивая через тела убитых, Алексей метнулся к пещере и, не входя, крикнул в проем:

– Кто есть, выходи! Считаю до трех! А не то бросаю гранату!

Из пещеры никто не вышел. Там просто больше никого не было. Сагитт, с автоматом наизготовке, соблюдая предосторожность, мягкими кошачьими шагами, вошел в пещеру первым, обследовал все закоулки и радостно крикнул:

– Пусто!

Сталина, Алексей и Костя опустили автоматы, облегченно вздохнули и, улыбаясь, переглянулись.