Мы еще встретимся
Шрифт:
Аня вернулась в комнату.
— Тоня! Ты слышала? — строго спросила она.
— Я забыла ключи, — сказала Тоня.
Анна Андреевна вздохнула.
— Я больше не буду давить на все кнопки, — сказала Тоня.
Вдруг Аня почему-то улыбнулась. Тоня никак не могла понять, чему она рада. Но догадалась, что гроза миновала, и улыбнулась в ответ.
— Ну, чего же ты смеешься? Ах, Тоня, Тоня. Жульетта… — покачала головой Аня. — Ну разве так можно — во все звонки?!
Можно было надеяться, что на этот раз неприятностям
— Женик! — кричала она. — Женик! Это ты перепутал все крышки банок и намазывал черную мазь желтой щеткой?!
В коридоре скрипнула дверь, и раздался голос Евгения Павловича:
— Я не трогал никаких щеток, Олюша!
— Все банки закрыты кое-как. Щетка — в черном!
— Действительно, странно, — сдержанно прогудел Наливайко. — Кто бы это мог…
— Бог знает что делается! Чем теперь чистить бежевые туфли?!
— Ты? — тихо спросила Анна Андреевна Тоню.
— Я, — шепотом созналась Тоня.
Аня встала и вышла в коридор.
— Извините, Ольга Эрастовна, — проговорила она так громко, что в комнате было все отлично слышно. — Это натворила Тоня. Она не знала, что щетки не наши.
Тоня высунула голову в коридор и прокричала:
— Я думала, что они общие, всех!
Ольга Эрастовна ничего не ответила. Дверь в их комнаты захлопнулась.
Вскоре Наливайко куда-то ушли. Тоня уже была в коридоре и играла с Василисой. Видно, Ольга Эрастовна все-таки нашла чем ей почистить бежевые туфли. После того как за ними затворилась дверь и в коридоре еще пахло духами, Тоня услышала, как за дверью Рита говорила своей тете Мане:
— Ну, правда, как не стыдно… Твои, мои щетки!.. Твоя, моя кнопка! Для смеха это, что ли, назвали квартиры коммунальными?
Глава 12
ГЛАВА, НЕ ИМЕЮЩАЯ БОЛЬШОГО ЗНАЧЕНИЯ
— Здра-а-вствуй, Жульетта, — негромко протянула Августа, встретив в коридоре Тоню. — Пойдем-ка ко мне, девочка.
В комнату Августы, как на лестницу, вели двойные двери. Сперва она отворила одну из них, затем вторую.
— А почему две двери? — спросила Тоня.
— Для изоляции… Чтобы здесь было тихо. Когда-то, милая Жульетта, это был кабинет моего мужа… Давно, очень давно!
Тоне нравилось, что Августа Яковлевна называет ее Жульеттой. Так ее больше никто в квартире не звал. Она огляделась. Ну и заставлено же тут было!
— Зачем так много всего? — спросила Тоня.
Августа Яковлевна тоже осмотрела свою комнату так, будто увидела впервые.
— Действительно, много лишних вещей, — согласилась она. — Человек, Жульетта, ко всему привыкает, и к ненужному тоже. Надо бы давно половину выкинуть, но — все память…
За долгие годы одиночества Августа Яковлевна привыкла выражать свои мысли вслух. Ей было безразлично, с кем она говорила.
— А
На столике с ножками, как вопросительные знаки, лежал пакетик. Августа Яковлевна развернула его и протянула Тоне:
— Угощайся, пожалуйста, дорогая!
В пакетике были конфеты в цветных блестящих обертках. Тоня уже знала, что отказываться нехорошо. Она взяла красную бомбочку.
— Еще, еще, девочка…
Тоня взяла темно-синюю и спросила:
— А кто этот чертик?
— Где? — не сразу поняла Августа. — Ах, вот этот? — Она указала на бронзовую фигурку на невысоком шкафу. — Это, милая, фавн.
— Кто?
— Мифологическое существо. Ну, как бы тебе объяснить… Он играет на свирели.
— А где он играет?
— В лесу, дорогая. Но это выдумка. Понимаешь мифология. Ну, сказка.
— Почему он с рожками и копытцами? — продолжала Тоня, не отрывая взгляда от странного зеленого человека с дудкой, на козлиных ногах.
— Так придумали. Давно. На самом деле его, конечно, никогда не было.
— Чертей тоже не бывает, — сказала Тоня.
— Конечно же. И бог с ними. Кушай конфеты.
Развернув конфету, девочка увидела картину Беклина.
— Это смерть? — спросила она. — А зачем он ей играет на скрипке?
— Это символ, милая. Он больной. Видишь, какой худой. Вот смерть и пришла за ним.
— Я бы ее скрипкой по голове, — сказала Тоня.
— И правильно поступила бы.
Тоня продолжала с любопытством обозревать разношерстную коллекцию Августы Яковлевны. Взгляд ее равнодушно скользнул по репродукции с шедевра Дега и застыл на висящей над кроватью внушительного размера литографии, изображающей белотелую Леду и плывущего к ней Лебедя.
— Эта тетенька загорает? — спросила Тоня.
— Да… вполне возможно.
— А гусь дрессированный?
— Это Лебедь, детка, ее друг, — пояснила Августа и торопливо добавила: — Ты, пожалуйста, ешь конфеты.
— Он говорящий?
— Это тоже мифология, то есть выдумка.
— А почему у вас все выдумка?
Августа Яковлевна немного задумалась.
— Ты, пожалуй, верно сказала. Сама я тоже уже выдумка.
— Нет, вы настоящая.
— Ты находишь?!
Похоже было, что Августа Яковлевна обрадовалась. Она обратила Тонино внимание на открытку, приколотую к стене возле шкафчика.
— Ты, конечно, знаешь, кто это?
— Конечно, знаю. Это Гагарин.
— Замечательный молодой человек. Когда я была девочкой, немного старше тебя, Блерио — французский герой — перелетел через Ла-Манш. Его носили на руках. А теперь люди у нас летают к звездам. Разве я могла думать, что доживу до этого? До чего же доживешь ты, дорогая? Я читала во французской газете, что на завтраке у английской королевы Гагарин поразил всех умением держаться… Это английских-то аристократов! Впрочем, что ему короли?