Мы — это мы
Шрифт:
Хэл невесело рассмеялся и откинул голову, прижался влажным затылком к коре. Окинул взглядом кроны деревьев, покачивающиеся в выцветшем от жары небе.
— Парни, Всемогущим клянусь... если бы вы видели и слышали то, что я, тоже не отказались бы так вляпаться. Это больше любого из нас, это целый мир, там, в его книгах! И вы хотите, чтобы я отказался от него, чтобы продолжил влачить жалкое существование? Гулял по праздникам, словно ничего не случилось, шуточки с вами пошучивал, распевал глупые песни на свадьбах да вечерках?
— Почему глупые? — внезапно обиделся Бен, но Натан перебил его:
— Да, именно этого
— А если я не хочу жить нормальной жизнью? — дерзко прищурился Хэл и скрестил руки на груди.
Лицо Натана потемнело, хотя он и так уже был красен, как рак, от жары и ярости.
— Не хочешь, вот как? Тогда мы тебя заставим!
Хэл онемел от такого заявления, вся его злость куда-то испарилась. Происходящее казалось абсурдным, дурным сном, которому пора бы уже закончиться.
Внезапно заговорил Арно. Он сидел рядом с Натаном и Беном, а Хэл напротив. Трое против одного, это уже навсегда, внезапно подумал Хэл, и под ложечкой неприятно похолодело.
— Хэлли, ты всегда был таким веселым и храбрым, — тихо произнес Арно, теребя в пальцах какой-то сучок, — в детстве я восхищался тобой и хотел быть как ты, пусть и знал, что это несбыточные мечты. Живется тебе несладко, но ты никогда не унывал и нам тоже не давал закиснуть. Мы бродили по лесу, выдумывали всякие проказы, было так весело! Весело, несмотря ни на что. А теперь, положа руку на сердце, скажи... счастлив ли ты теперь?
«Конечно, нет, потому что из-за вас, трех придурков, я своими руками разрушил это счастье», — хотел сказать Хэл, но промолчал.
Вспомнил, как страдал оттого, что жизнь вдруг стала такой сложной, такой тяжелой и горькой. И как отчаянно хотелось жить свободно, ни о чем не тревожась.
— Детство закончилось, — медленно произнес он, обдумав слова Арно, — бессмысленно сравнивать, мы никогда не вернем тех беззаботных дней. И никогда не станем такими, как прежде. Потому что мы изменились. Я изменился. И говорю вам, я хочу и буду дружить с этим человеком, вы мне не помешаете. Мы взрослые люди и будем решать каждый сам за себя, какую выбрать дорогу.
Натан покачал головой. Вытер пот со лба грязным рукавом, поморщился и произнес:
— Твоя дорога ведет прямиком в пропасть, приятель.
— И это тоже только мое дело! — парировал Хэл.
— Думаешь, мы будем просто помалкивать, о том, что ты... куда ты ходишь?! — внезапно вмешался Бен. Веснушки почти потерялись на его побагровевшем лице. — И даже если б мы согласились, рано или поздно об этом все равно узнают...
— Тебя изгонят. — Натан уже взял себя в руки и говорил так, словно обсуждал погоду и виды на урожай. С пугающим, ледяным спокойствием. — Ты ведь понимаешь? Когда все откроется, тебя вышвырнут из Кальи, и ни одна деревня в окрестностях Вьена не даст тебе приют. Куда ты пойдешь? А твои родители, что будет с ними, ты подумал? Клод и Себастьян ушли, Майло скоро отвалит на Тот Берег, странно, что он вообще до сих пор жив. Твои отец и мать станут приживалами в семьях твоих сестер, будут вкалывать за одни харчи до самой смерти. Это твоя благодарность за то, что они тебя вырастили и воспитали?
«Да уж, замечательно растили, — с досадой подумал Хэл, — почти совсем не обращали внимания, где там я и что. Просто отличное воспитание!»
Но он угрюмо молчал, потому что в словах
Мелькнула трусливая мыслишка оставить все как есть, пообещать Натану больше не приближаться к дому Свершителя и на самом деле забыть туда дорогу. После того что он ляпнул в лесу, Эдвард уже никогда его не простит и не будет доверять, как прежде. Как будто сам Всемогущий устроил все так, чтобы у Хэла появился выбор. Сейчас он стоял на развилке и еще мог свернуть с пути, который, по заверению Натана, вел его в бездну.
Вот только он не мог себя заставить так поступить.
Никак не мог.
— Хорошо, — тяжело вздохнул он, — чувствую, вы не отвяжетесь, так что обещаю, что близко не подойду к дому Свершителя и не буду больше иметь с ним никаких дел. Довольны?
И снова внутри что-то екнуло, словно Хэл предал Эдварда вторично, одними лишь этими словами. Погрузившись в мир книг, он уже давно понял, что в словах содержится огромная сила, но не подозревал, как она на самом деле велика. Сказанное словно материализуется на каком-то ином уровне мироздания и оставляет за собой след в любом случае, даже если говоривший помышлял совсем о другом.
Натан презрительно фыркнул.
— Думаешь, мы поверим тебе на слово после всего, что случилось?
— Что ж мне, на крови, что ли, поклясться? — удивился Хэл.
Арно хихикнул, но Бен ткнул его локтем в бок и тяжело произнес:
— Ну не на крови... — переглянулся с Натаном и продолжил: — Поклянись так: «Если я еще хоть раз заговорю с сыном Свершителя, пусть на его голову падут все беды этого мира и не знает он счастья до самой смерти. Всемогущий свидетель моих слов».
— Ч-что? — Хэл не поверил своим ушам. — Вы хотите, чтобы я пожелал несчастий ему? Сбрендили, что ли? Думаете, ему мало досталось?
— Да нам насрать на него вообще! — рявкнул, вновь потеряв терпение, Натан и вскочил на ноги. — Ясно, как день, что он навел на тебя порчу, раз уж тебе наплевать на свою жизнь, на родных и друзей, и ты готов ради него все бросить! Пропади все к Темному, Хэл, недаром же со Свершителями знаться запрещено! Думаешь, правила придумывают на пустом месте? Но теперь, раз уж так вышло, и он тебе весь белый свет застит, поклянись его жизнью, что больше и слова с ним не скажешь!
— Или что?
— Или мы сейчас прямиком идем в деревню и обо всем рассказываем твоим родителям и старейшинам! — выпалил Бен и тоже поднялся. — Тебя изгонят, а Пол с Изабеллой останутся одни с Майло, понятно?
Хэл похолодел, несмотря на то, что пот ручейками тек по спине и шее. Арно тоже встал — медленно, словно нехотя, — и теперь они втроем нависали над Хэлом, который остался сидеть.
Он чувствовал себя таким уставшим, безмерно, смертельно уставшим. Бывшие друзья все-таки загнали его в угол, разыграв карту, которой нечего противопоставить.