Мы искали друг друга
Шрифт:
Все дружно расхохотались. Стараниями Рудика и Татьяны в больничной палате воцарилась атмосфера студенческой вечеринки. Сок из граненых стаканов выпили по всем правилам брудершафта. Сначала Таня с Рудиком стоя переплели руки и отхлебнули «королевского вина», скрепив узы дружбы символическим поцелуем. При этом, Татьяна попыталась подставить щечку, но настырный Рудик, все же чмокнул ее в губы.
Поднялись и Максим с Сашей. Макс от волнения едва не расплескал сок. Девушка почти касалась щекой его щеки, он ощутил
Процедуру повторили, поменявшись партнерами.
Рудик был в ударе: сыпал остротами, над которыми первый и хохотал. Макс старался не отставать. Невероятно, но, не употребив и капли спиртного, студент опьянел. Да и вся компания тоже. Молодые люди, которых инфекция загнала в «чумной барак», не поддались, бросили вызов болезни, издевались над заразой. Она перекрасила их, да, но «играть по ее правилам» — вот уж, фиг!
В самый разгар веселья за дверью, выходящей в коридор (у бокса было две двери), послышалось шарканье швабры и недовольное бормотание «технички».
— Сейчас здесь будут полы мыть, — объявила Татьяна, поднимаясь. — Давайте выметаться.
Оказавшись на дворе, Макс не заметил, как исчезли Рудик и Таня.
Они с Сашей стояли под фонарем, и Макс впервые, наверное, внимательно рассмотрел девушку. В его представлении, хотя студент и был убежденным атеистом, именно так должны выглядеть ангелы: хрупкость, эфемерность, какая-то «нездешность» — она была явно чужой в этом грубом, приземленном мире…
Макс начал опять мыслить поэтическими категориями. Определенно от вынужденного безделья у студента стали мозги набекрень.
— Что, страшная я, да? — спросила Саша, невольно поежившись под пристальным взглядом.
— Нет, нет, — забормотал кавалер-неумеха. — Ты такая…
Он чуть было не брякнул, что ей идет едва заметная желтизна; вовремя спохватился и, неожиданно для себя, выдал:
Наконец-то мы вместе, и вечер обрадован, И тоска расплелась, и печали — на слом.Саша сразу даже и не поняла, что Макс цитирует «Желтоглазую ночь»; а он продолжил:
Желтоглазая ночь, ты за мной не подглядывай, Обними и укрой нас мохнатым крылом.Они смотрели друг на друга, отчего-то растерянные и смущенные, не понимая еще, что прямо сейчас между ними возник тот, особого рода невидимый и неосязаемый контакт, о котором говорят: заставляет сердца стучать в унисон. Замешательство длилось всего мгновение. Девушка вздохнула и улыбнулась печально.
— Наверное, эту песню про нас сочинили, про желтоглазиков.
Максу
— Саша, а что у тебя за книга? Кью…
— Макс, ты называй меня Сэнди, или Алекс, хорошо?.. Так меня друзья зовут. А книга Димфны Кьюсак, австралийки. Тоже про нас. Почти. Молодая девушка болеет туберкулезом; ее парень, он только с войны вернулся, пытается ее спасти, но… Я второй раз перечитываю и реву, честное слово. — Она вдруг нахмурилась. — Надоело! Кругом о болезнях. Не хочу! Меня даже родители не смогли заставить в мединститут поступать.
— Родители?
— Да. Они оба геологи у меня. По горам мотаются. Ну, муля в последние годы не ездит, а пэпс — постоянно.
Увидев непонимающий взгляд Макса, она уточнила:
— Это я так маму с папой называю. Они меня отговаривали на геофак поступать. Заявили: должен быть хоть один нормальный человек в семье. Сестра Галка тоже геолог.
— А ты?
— Ни в какую. Вы меня сами приучили, говорю, каждое лето я с вами в горах, так что теперь не жалуйтесь.
Разговорились. Преодолев дурацкую застенчивость, Макс оживленно болтал, в основном о пустяках, рассказал о несчастном молодожене Вове. Саша пожалела новобрачную, оставшуюся без супруга в медовый месяц.
— Ну, ей проще. Она дома, — возразил Макс.
— Ты думаешь? По-моему, ужасно, когда болеет кто-то из близких. Уж лучше самой… Опять мы про эту заразу, проклятую! Не смей напоминать мне о болезнях.
— Хорошо, не буду, — пообещал студент, а про себя подумал: «А куда от них денешься. Здесь, в „Заразке“».
За разговорами время летело незаметно.
— Макс! Ты представляешь, что будет, если нас кто-нибудь из медперсонала хватится? — взглянув на часы, воскликнула девушка. — Мы же злостно режим нарушаем.
Макс пробовал уговорить Сашу не спешить, но тщетно.
— Я совсем замерзла. Не хватает еще простудиться тут.
Пришлось подчиниться.
В окнах бокса горел яркий свет. Это был условный знак, означающий: «можно», темные окна сигнализировали бы просьбу «не мешать».
Прощаясь, Макс обнял, было, Сашу, но та не позволила, отстранилась.
— Не надо.
А затем сама коснулась губами его губ.
Словно перышком провела.
Утром, выйдя из «умывальной», Макс лоб в лоб столкнулся с Татьяной.
— Привет! — похоже, обрадовалась встрече новая знакомая.
— Здравствуй.
Таня, в сравнение с подругой, излучала здоровье. Кожа лица чистая, белая, без признаков желтухи, только в уголках глаз легкая желтизна. Если Александра почти невесомая, субтильная, то Татьяна, напротив, крепкая, цветущая — олицетворение грубой чувственности.