Мы искали друг друга
Шрифт:
— Нет.
— Ну, как знаешь…
В Душанбе Макса ничего не держало. Прав был Леха Трофимов: никому он тут не нужен. Даже матери родной. У нее теперь своя жизнь. А он… что ж, он уже «взрослый мальчик», нечего ему за мамину юбку держаться. Впереди — целый мир. Может он еще осуществит давнюю мечту — уедет жить в Австралию. Или в Канаду. Или еще куда, да хоть в тот же Израиль. Лишь бы подальше отсюда. Хватит, сыт Азией по горло.
Так Макс убеждал сам себя. А на душе, что называется, кошки скребли.
Макс решил: назад возврата не будет. Возвращаются неудачники, а ему надоело клеймо вечного несчастливца, парии фортуны. Да лучше он в Питере бомжевать станет, но сюда не вернется.
Предстояло еще выбраться из Душанбе. И желательно с минимальными потерями.
— Надо до Москвы поездом ехать, — авторитетно заявил Бочкин. — В аэропорту шмон, багаж досматривают — все перероют. Никто нам мумие не даст так просто вывезти.
— На вокзале тоже шмон, — заметил Макс.
— Там больше для видимости… Проводнику отстегнул десять баксов — все проблемы решит. Не наркоту везем, и ладно.
До Москвы решили ехать вместе.
Купить билет на поезд «Душанбе — Москва» — подвиг достойный Геракла. Проше, наверное, не имея блата, в МГИМО поступить. Но ларчик открывается очень просто: заходишь с «заднего крыльца» и платишь двойную цену (иногда, в зависимости от коньюктуры, тройную). Всего и делов.
Перед отъездом Алик сделал еще одну попытку уговорить Макса не ехать дальше Москвы. Тот стоял на своем.
— Так и быть, помогу тебе, — сказал Бочкин, видя, что Макса не переубедить. — Есть у меня в Питере знакомый… Именно он-то тебе и нужен. Он геолог, работает во ВСЕГЕИ. Зовут его Яша Буревич. У него друзей-знакомых пол-Питера, особенно среди врачей. Сечешь? Многих там интересует мумие. В общем, он поможет тебе с реализацией. Яша мужик компанейский, думаю, ты с ним подружишься. Вечером я позвоню ему, узнаю, как и что.
Утром встретились на вокзале.
Ни Макса, ни Бочкина никто не провожал. Оно и лучше: долгие проводы — лишние слезы.
— Позвонил я Яше, — доложил Алик. — Рассказал про тебя. Он сказал: пусть приходит. Вот его координаты… Ты только ему все карты сразу не раскрывай, а то уболтает тебя все мумие отдать по дешевке. Сколько у тебя его с собой, Яша не знает. Я сказал: «килограмма три-четыре, может больше». Продавай, по возможности, небольшими партиями, не сбивай цену. Сам Яша — душа-парень, а вот знакомые его — те еще евреи. Не дай им себя облапошить. И не показывай, что ты в них нуждаешься, пусть они нуждаются в тебе.
За долгую дорогу Бочкин, тертый калач, не раз возвращался к этой теме, наставлял Макса. Ехали почти четверо суток.
Процедура досмотра багажа при посадке, как и утверждал Бочкин, была пустой
Это «плати» сопровождало бесправных пассажиров на всем протяжении пути. Дань собирали на всех пограничных постах, и при бесконечных проверках между постами. И ясным днем, и среди ночи.
При этом, на одного пассажира с билетом приходилось минимум трое подсаженных сверх лимита, забивших все проходы тюками, мешками, ящиками какими-то. Ехали даже на крыше вагона. Словно вернулся 1919 год. Не хватало лишь тачанок батьки Ангела, и его лихих всадников, из тех, что на полном скаку прыгают с коня на подножку поезда.
А вот поезд по внешнему виду ничем не отличался от собратьев времен Гражданской войны: почерневшие от грязи и копоти вагоны с выбитыми стеклами (окна затянуты были железной сеткой), раздолбанные двери, ободранные сидения. Не удивительно, что московские власти в скором времени просто перестали пускать в столицу душанбинские поезда по соображениям санитарии.
Бочкин ругался матом. Все сокрушался:
— Ех, кабы не «груз», полетели бы самолетом, как белые люди.
— Ладно, доедем уже как-нибудь. Тебе легче, скоро на месте будешь, а мне еще пилить и пилить.
— Сравнил! До Питера с комфортом покатишь. Кстати, у тебя там есть где остановиться? Нет? Тогда слушай сюда. Дядя Алик тебе плохого не посоветует. В гостиницу не суйся: цены там сейчас — никакого мумие не хватит рассчитаться. Станут на вокзале разные тетеньки с бабульками предлагать жилье, тоже не спеши соглашаться — три шкуры сдерут. Запиши адресок общаги: там за приемлемую цену на первое время найдешь приют Подойдешь к коменданту, скажешь, так, мол, и так… А потом подыщешь что-нибудь.
В Москве расстались на площади «Трех вокзалов».
— Ну, пока, Алик!
— Давай, Макс! Счастливо тебе! Еще увидимся не раз. Адреса, где меня искать, знаешь. Привет Яше передавай.
Обнялись на прощание, и Макс зашагал к Ленинградскому вокзалу. Бочкина утащил «бомбила».
Петербург встретил Макса ясной солнечной погодой, опровергая репутацию одного из самых дождливых мест России. Голубело небо. Золотые шпили и купол Исаакия придавали городу праздничный вид. Даже вода в Неве отдавала синевой.