Мы - истребители
Шрифт:
— Понятно. Речь мне приготовили?
— Готовят, но тут нужны и твои мысли тоже. Я вечером зайду, запишем. Вопросы еще есть?
— Есть и немало. Но я пока сформулирую их, вечером поговорим, — ответил я, бросив быстрый взгляд на Степана.
— Хорошо. Степан, у тебя вопросы к Вячеславу будут?
— Будут, — ответил Микоян.
Проводив взглядом выходивших из палаты гостей, я откинулся на подушку. Степан мне понравился, довольно эрудированный пацан, приятно было с ним поговорить. Взяв с тумбочки часы, посмотрел на время.
«Ничего себе! Это что, мы
В это время дверь в палату отворилась, и заглянула медсестра — узнать о моем самочувствии. Что мне нравилось, так это что обо мне заботились. Та же дежурная каждые два часа заходила и проверяла меня. Вот и сейчас, забрав градусник и сообщив, что через час начнутся процедуры, то есть уколы, вышла.
Со Степаном за время разговора мы довольно быстро скорешились, так что он теперь называл меня Севкой, а я его Степкой. За все время нашей беседы, в которой он был внимательным слушателем, мы успели немного узнать друг друга. Сидевший в стороне Путилин с интересом наблюдал за нами. Что мне понравилось в Степке, так это то, что в основном все вопросы были в тему.
За время нашего общения я выяснил, почему он пришел ко мне. Оказалось, его направили ко мне из центра переподготовки, где он переучивался на Як-1 — уговорить читать лекции по методике воздушного боя и боевому пилотированию. Что ж, я не против, но только после того, как хотя бы начну передвигаться.
В конце беседы он смущенно попросил принять его в мое подразделение и обучить боевому пилотированию. Вопрос меня озадачил, что я и сказал:
— В принципе я не против, только это надо обращаться не ко мне, а к командованию, чтобы тебя направили в полк, где я служу.
Степан заверил меня, что это не проблема, главное — моё согласие учить его.
После ужина я взял свежую газету, принесенную медсестрой, и стал с интересом изучать новости с фронтов. На первой странице была маленькая фотография командира, который поднимал в атаку своих бойцов. Снимали снизу, из окопа. Фотограф был мастер своего дела. Фотография передавала тот накал страстей, которые присутствуют в подобных случаях. Я ходил в атаку. В одну, но ходил. Так что могу с уверенностью сказать — это не инсценировка где-нибудь в тылу. Корреспондент действительно находился в первой линии — слишком неоднозначно выражала чувства спина командира, который держал в руке ТТ и взмахом звал своих бойцов следовать за собой. Даже куст минометного разрыва неподалеку так не привлекал внимания, как этот парень в форме лейтенанта.
— Кто написал статью? И вообще, про что она? — пробормотал я, взглядом ища в конце фамилию корреспондента. — Оп-па!
Фамилия была знакомая. Это был тот самый старший политрук, что фотографировал меня в первый день знакомства с полком Никитина, когда я стоял на крыле своего «ястребка» после боя с двумя «мессерами». Сомнений не было, это был он. Даже инициалы совпадали.
С интересом углубившись в чтение, понял, что речь идёт о бое одной из рот Западного фронта. Написано было интересно. Можно даже сказать, очень. Фантазия у меня буйная, этот бой как будто встал перед глазами.
В итоге маршевая рота под командованием лейтенанта Горелых, причём не кадрового, а из запасников, сумела задержать прорвавшихся немцев на полтора дня! До подхода дивизии из резерва. Уничтожив при этом больше десятка танков, множество грузовиков и просто огромное количество гитлеровцев!
Конечно, и потери оказались большими. От роты и приданной ей сорокапятки с расчётом осталось чуть больше сорока человек, но сам командир выжил. И именно на последней позиции его разыскал корреспондент.
Заканчивалась статья коротким сообщением о гибели лейтенанта Горелых в следующем бою. В котором как раз и сделана была эта фотография…
— …слав? Спишь?
Открыв глаза, посмотрел на склонившегося надо мной особиста и спросил, случайно стряхнув с груди газету:
— Я что уснул?
— Похоже, что так, — согласился со мной Путилин, поднимая ее с пола.
— Странный сон, — сказал я, припомнив ускользающие видения.
— Расскажешь? — Сержант положил газету на тумбочку, пододвинув стул, уселся на него и приготовил блокнот и карандаш.
— Почему нет? Заглавие, — кивнул я на газету.
Особист поднял ее, бросил быстрый взгляд на фото и вопросительно посмотрел на меня.
— Вот там я и был.
— Как это?
— Как бы объяснить… Ум-м. У меня было такое впечатление… Да, как в кино, только все по-настоящему. Ревущие танки, горящие деревья, стрельба… Похоже все.
— А, это у тебя просто фантазия хорошая. Бывает, — отмахнулся Путилин, сразу потеряв интерес к моему сну. Видимо, подобное он слышал не раз.
— Бывает, — согласился я. Сны у меня действительно выразительные. — Лейтенанта только жалко.
— Если бы он не поднял в контратаку батальон, немцы бы ворвались в окопы, а это еще хуже. Тут они их отбросили, а то, что Горелых в ней погиб, так это судьба, — спокойно ответил особист. Видимо, он действительно читал эту статью.
— Все равно жалко. Таких людей теряем. Как он засады устраивал, а?
— Судьба… Героя вот посмертно получил. Ну что, приступим?
— Это да. Приступим… У меня тут вопрос образовался, даже не вопрос, а просьба.
— Говори.
— Я не успел прочитать газету, уснул на этой статье; что творится на фронтах? Мы остановили немцев?
— Кхм. М-да. Ну, слушай. — Устроившись на стуле поудобнее, сержант посмотрел на меня и начал рассказывать последние новости на фронтах: — Отступаем мы. Что тут говорить, сам недавно с фронта, знаешь, как там. За эти дни, что ты был без сознания, немцы сделали несколько крупных прорывов — разведка прощелкала — окружая наши войска. Один на Украине к Киеву, но были отброшены фланговым ударом резервной армии. Говорят, она вся полегла, но дала время не только начать отводить войска — товарищ Сталин отдал приказ, — но и занять оборону, пока они отходят. Те части, что стояли в обороне, практически полностью полегли, но наши отошли. Сейчас Киев в руках немцев.