Мы - истребители
Шрифт:
— Знаешь, а если он не проявится?
— Затаится? — хмыкнул Никифоров.
— Нет, а что если он вместе с генералом Власовым?..
— Ну что я могу сказать? Повреждения в руке у вас довольно серьезные. Вывих, два ранения, ещё — многочисленные ссадины, одна, кстати, воспалилась. Видимо, в ранку попал грязный пот. Все это серьезные причины отстранить вас от полетов на двадцать дней, до полного выздоровления, — говорила лечившая меня военврач. Рядом стоял начальник госпиталя, изучая воспаление на ноге.
Целые сутки с момента прибытия в госпиталь меня изучали,
— Постельный режим?
— Ближайшие пару дней — да, дальше не обязательно. Нужно вскрыть гнойник у вас на ноге, почистить рану, потом вы свободны.
— Ясно, спасибо.
Мне действительно вскрыли ранку на ноге и почистили ее от гноя. На второй день приехал Стриж с приказом об отпуске. С его приездом мои подозрения подтвердились. Эти непонятные двадцать дней, хотя даже дилетанту понятно, что я буду в форме максимум через десять. Видимо, насчет меня что-то решили.
Как только все формальности были улажены и я поставил подпись где нужно, спросил у командира:
— Приказ о моем отпуске пришел от политотдела фронта или из штаба армии?
— Из политотдела, — понимающе хмыкнув, ответил Стриж.
— Ясно, значит, они решились… Это хорошо, — задумчиво протянул я.
— В Москву полетишь?
— Скорее всего, сами направят. Хочу поработать в Центре, почитать несколько лекций. У нас сейчас кто там? Покрышкин и Ванько?
— Да.
— Отзывайте их, я возьму с собой Микояна и еще троих-четверых. Это реально? На боеспособности не отразится?
— Да какая боеспособность! Второй день в готовности сидим, но нас не трогают.
— Ага. Значит, они ждут звездного налета.
— Думаешь?
— Уверен. Остальные наверняка работают по полной?
— Да, это так.
— Ну точно, ждут. И наверняка дождутся. Как только немецкие летчики ослабят наше истребительное прикрытие, так оно и произойдет… М-да. Ладно, кто у нас безлошадный? Есть такие?
— Есть двое, машины только через неделю придут.
— Вот их я и возьму, остальные пусть работают. А вообще, как в части?
— Нормально, вчера Драчун старшину Егорова на крышу столовой загнал. Два раза успел боднуть. Вот и решили привезти его в госпиталь. Пусть с девками побегает.
— С козами? Их теперь три, бойцы еще одну достали. Пусть развлекается. Кстати, все хотел спросить, как там на фронте?..
К вечеру этого же дня, когда я выписывался из госпиталя, за мной приехал знакомый пузан из политуправления. По их просьбе я должен был выступить с речью для моряков эскадры. Что-то затевалось.
Странное затишье на фронте, небольшие попытки прорывов и деблокирования, легко пресекаемые немцами, странные телодвижения эскадры, увеличение количества транспортных судов в акватории порта намекали на надвигающийся взрыв. Удивлюсь, если в скором времени не узнаю о наступлении нашего фронта на суше и морском десанте с последующим продвижением вперед. Что немцы обороняют побережье крайне плохо, мы уже знали. Видимо, все наличные силы они стянули
— Герр генерал? — окликнул Манштейна дежурный офицер, чуть ли не бегом догоняя подходящего к своей машине командующего.
— Слушаю? — останавливаясь и поворачиваясь к дежурному, ответил Манштейн.
— Герр генерал, нашими диверсантами был захвачен в плен командующий русскими войсками генерал Власов!
— Что-о-о?! Немедленно его ко мне!
— Герр генерал, это невозможно. Следуя вашему приказу не брать русских в плен, наши солдаты расстреляли генерала. Так же были расстреляны и диверсанты, одетые в русскую форму госбезопасности.
— Как такое могло произойти? Они не могли опознать себя? Почему диверсанты не назвались?
— Это подразделение было сформировано в основном из русских перебежчиков и лояльных к нам жителей захваченных территорий. Командир у них был обер-лейтенант Пауль Зигфрид, замом лейтенант Штосс. При захвате и прорыве Штосс погиб, Зигфрид был тяжело ранен и не мог ответить, когда их пленили наши. Опознать смогли, только когда случайно обнаружили метку с опознавательным кодом, зашитую под подкладку формы обер-лейтенанта Зигфрида.
— Солдаты что, не могли понять, что он мог дать важные сведения?!
— Герр генерал, ваш приказ, подтвержденный фюрером, гласил уничтожать ВСЕХ русских, даже старших офицеров.
— Шайсе!
За два дня я выступил вживую и перед моряками, и перед разведчиками, получив от последних ценный подарок. «Вальтер» с наплечной кобурой. Подготовил команду и сделал запрос на места в транспортнике, вылетавшем сегодня в Москву. Мне довольно быстро дали разрешение и записали моих парней на восемь часов вечера. Этим же рейсом везли того высокопоставленного военного чиновника, что работал на немцев. Как и думал Никифоров, он был приближенным не только Козлова, но и, пройдя все чистки, стал замом Власова. Никто не мог подумать на этого полковника, главного по военным поставкам и тыловому обеспечению. Слишком хорошо работали все тыловые службы, чтобы заподозрить его.
А Власов, как и в моем мире, оказался у немцев. Правда, слух шел, что раненым и довольно серьезно, но живым. Сегодня ночью, где-то в три часа наши окруженцы пошли на прорыв, но не к своим, а по приказу из штаба фронта в глубь немецких территорий.
Одновременно крупная высадка десанта в районе Феодосии оттянула значительные силы от места прорыва. Кроме того, полнокровная армия сейчас взламывала оборону немцев. Что и говорить, это у нее получалось не очень, опыта не хватало, хотя и провела крупную артиллерийскую подготовку и использовала все наличные силы, даже танки, в том числе и трофейные. И подошла она к окраинам Феодосии в основном благодаря помощи окруженцев и морского десанта, которых уже фактически добили, несмотря на довольно сильное прикрытие флота.