Мы из ЧК
Шрифт:
Заговорил мужик в немецком мундире:
— Пан сотник, воны биля тачанок шастали. Мабуть, красные подослали.
Щусь без слов ударил Сашу плеткой со всей руки. Парнишка волчком завертелся и завыл от боли. Главарь снова замахнулся, но Васильев перехватил его руку:
— Не тронь!
Окружающие застыли в изумлении: перечить Щусю! Но главарь опустил руку:
— Люблю смелых!
Ребятишки юркнули в темноту. Кто-то свистнул. Другой заулюлюкал. А Щусь, вяло усмехаясь, сказал:
— Смелых взять! Под
Васильев расшвырял налетчиков. Они растерялись. За горящим сараем он увидел оседланную лошадь. С ходу — ногу в стремя! Жеребец вздыбился, бросился в сторону и понесся. Сзади стреляли. Васильев припал к гриве — ветер засвистел в ушах.
На звуки стрельбы и сполохи пожара прибежали другие налетчики, шнырявшие по Ямному. Верзила с шеей борца и кулачищами боксера отыскал Щуся, козырнул:
— Пан атаман, красного поймали!
— Давай сюда!
Вот он показался в багровом свете пожара. Я замер. Привязанный, вслед за лошадью бежал избитый Носко. Вблизи огня лошадь захрапела, остановилась. Моя рука сама потянулась к нагану. Но чего-либо предпринять не успел. Щусь, нагнув пьяную голову как разъяренный бык, приблизился к Носко и выстрелил через карман: махновский почерк! Петя согнулся, повернул голову, обвел тоскующим взором толпу и, не встретив сочувствия, выдохнул:
— С-сволочи!
За селом темное небо прорезала красная ракета, оставляя меркнущий кривой след. Ударили глухие выстрелы.
— Спо-о-оло-ох!
Я выстрелил в Щуся. Промахнулся. Какой-то бандит наотмашь полоснул меня шашкой, но попал по револьверу…
В усадьбу ворвались наши. Спешились. Стянули буденовки, кепки, шапки. Молча столпились у трупа Носко.
Петю уложили на попону, прикрыли вышитым рушником. Его подала хозяйка.
В Ямном на солнечном пригорке с воинскими почестями схоронили Петра Носко.
Через неделю я с Васильевым и Гудыменко, заменившим Носко, поздним вечером заглянули к Скибе. Встретил он нас мрачнее тучи.
— Лихо! Вчера сам набежал. Опять меня били. Ты, товарищ Васильев, убежал на жеребце самого Щуся. Они моего забрали. Теперь во дворе ниякой скотины. Детишки ревут. Горпына при смерти…
— Ты нам поможешь, а мы — тебе, — сказал Васильев.
Он знал, что всю агентуру Черного Ворона, выявленную разведчиками, чекисты обезвредили. Лес, где обосновались главные силы шайки, обложен — все дороги и тропки перекрыты.
В прямой бой Леонов не разрешал вступать: людей жалел. Разведчиков заставил отыскать верного проводника, который вывел бы отряд к «схрону» Черного Ворона. Вот Васильев и нацелился на заику.
— Так как же, Фома?
— Одни розмовы! — недоверчиво отозвался Скиба.
— Оставайтесь, товарищи, а я — за конем! — Васильев натянул свой поношенный картуз, хлопнул дверью.
Фома, узнав Гудыменко,
Ночью Васильев привел лошадь. Узнав, что ее передают бесплатно, Скиба испугался:
— Ни-и! Скажу — купыв. Бо убьют.
— Правильно, купыв! — Гудыменко похлопал коня по гривастой шее. — Мабуть, Андрей у тебя бывает?..
— Бува… — Скиба машинально подтвердил, но спохватился:
— Який Андрей?
— Заика. Сведи с ним.
Скиба начал хитрить. На радостях собрал ужин с магарычом. А захмелев, заговорил о сокровенном:
— Вы спасли мое, а воны — спалили та забрали. Собственность мою! За такое кровью платят — так и скажу Андрею. Нехай перекаже своему Ворону. Знал бы, дэ куринь, сегодня увел бы туда чекистов. Не чипай мое! — Ось дали гроши! — Скиба пьяно захохотал, передавая мне пожелтевшие бумажки. То были махновские карбованци с забавной надписью. С одной стороны: «Анархия — мать порядка!». А на обороте четверостишье:
«Ой, жинко, веселись, У Махно гроши завелись. Хто цих грошей не братыме, Того Махно дратыме!»Мы прочитали вслух это предупреждение и от души посмеялись.
А Васильев гнул свое:
— Познакомь с Андреем.
— Сидайте на горище и чекайте своего заику!
На чердаке хаты Скибы мы укрылись за пустыми бочками. Гудыменко, знавший замашки бандитов, предложил:
— Спать по очереди.
Ждать пришлось долго: три дня и три ночи! Бандиты, напуганные отрядом Леонова, не решались послать в село даже связного. Но вот на четвертую ночь часовой тихо разбудил всех.
Кто-то крался вдоль тына, В избе зажегся свет. Ночной пришелец скрылся в сенях. Хозяин, словно на кошку, прикрикнул:
— Цыть, проклятая!
Это условный сигнал: есть!
Приготовили оружие. И через порог.
Бандит пил молоко. Обрез и кубанка на столе. Он даже головы не повернул.
— Здорово, Андрей! — Гудыменко на всякий случай обшарил карманы позднего гостя.
— Т-тебя расстрелять дд-должны. Б-ба-атько приказал.
Гудыменко старательно сложил большую дулю:
— Оцэ бачив?
Васильев начал допрос. Андрей отвечал охотно. Оказывается, его махновцы захватили насильно. Пригрозили. Он давно хочет вернуться к мирной жизни. У него под Полтавой хозяйство, молодая жена и дочурка. Черный Ворон перебазировался в лесной хутор под Знаменчей. Часть банды еще на марше. Дня через три соберутся. Тогда и напасть удобно…
— Воз-з-зьмите м-меня с собой. Или домой отп-п-равьте. Обрыдло! — просил Андрей.
Пришлось его разочаровать.
— Уйдешь из банды, когда мы скажем! Неси горилку в стан бандитов.