Мы из ЧК
Шрифт:
Пассажира, как видно, никто не встречал. Но вот и он закинул на плечо свой тощий мешок и направился к распахнутой настежь двери вагона.
В густой толпе прибывших и встречающих он ничем не выделялся. На нем были потрепанный, в нескольких местах заштопанный с мужской старательностью ватник, черные, с пузырями на коленях штаны, грубые, чуть порыжевшие ботинки, замызганная шапчонка. Все это было обыденным в начале второго послевоенного года, когда страна залечивала рамы страшной четырехлетней войны. Народ еще не имел возможности одеваться по вкусу.
Незнакомец,
Докурив самокрутку, приезжий направился через площадь в тот ее конец, где под деревьями несколько человек предлагали свой нехитрый товар: картофельные лепешки, сушеные яблоки, семечки. Там стоял и торговец нитками-иголками. Приезжий не сразу подошел к лотошнику. Вначале он поторговался с крикливой бабкой за полстакана семечек, потом повертел в руках и даже посмотрел на свет полинялую солдатскую гимнастерку, что предлагал подвыпивший веселый инвалид с костылями. Убедившись окончательно, что никто за ним не следит, незнакомец подошел к лотошнику, поздоровался с ним по-китайски.
— Хао, — спокойно отозвался торговец, не поднимая головы.
Приезжий, глянув на лотошника, неожиданно улыбнулся и, поворошив пальцем кучку пуговиц, заговорил по-китайски. Лотошник буркнул что-то в ответ, присмотрелся к неожиданному покупателю. И тут в глазах его появилась тревога. Он в замешательстве оглядел площадь.
— Ты? — почему-то по-русски спросил он.
— Я, я, — охотно подтвердил приезжий и добавил несколько слов по-китайски.
Лотошник дрожащими руками сложил товар, перебросил лямку короба через плечо, подхватил подставку.
— Идем, — бросил он, не глядя, и пошел вперед.
В республиканском аппарате МГБ в Алма-Ате Кузнецов работал второй год. До этого он был начальником районного отдела МГБ. Орден «Красной звезды» и медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» отметили его работу. Грудь украшала еще одна награда — медаль «За отвагу», которую Иван Григорьевич получил еще в 1939 году за участие в боях с японскими милитаристами на Халхин-голе.
Давно это было. Уже повержена Германия, разгромлена Квантунская армия, капитулировала Япония. Но мир все еще не наступил. Газеты и радио сообщают о боях гоминдановцев с частями Народно-освободительной армии Китая. Вчерашние союзники по антигитлеровской коалиции пытаются спасти военный потенциал Германии. Американцы, оккупировавшие Японию, перестали считаться с союзниками. Даже англичане проявляют недовольство самоуправством янки. Притаившиеся было фашисты вновь поднимают голову. Участились нарушения государственных границ. Засылаются шпионы, диверсанты…
Из задумчивости Кузнецова вывел его непосредственный начальник А. Г. Мустафин.
— О чем мечтаешь, Иван Григорьевич? Какие мировые проблемы решаешь?
Не успел Кузнецов ответить, как раздался телефонный звонок. Мустафин поднял трубку:
— Да, слушаю.
И, обращаясь к Кузнецову, добавил:
— Ну, начальство приглашает нас к себе. Пошли!
В просторном кабинете полковника Сухомлинова собрались почти все сотрудники отдела. Даниил Осипович внимательно читал какой-то документ. Наконец он поднялся.
— Начнем, пожалуй! Центр ориентирует: кое-кто на западе пытается разогреть холодную войну, усилить подрывную деятельность против стран народной демократии, Советского Союза. Получены сведения, что в Японии берут на учет всех уцелевших офицеров разведывательного управления генштаба, особенно тех, кто работал в русском отделе. Это наводит на мысль о том, что будут предприняты попытки к засылке в нашу страну агентуры, а также по налаживанию связи с еще невыявленными агентами…
Кузнецов, как и все, внимательно слушал полковника. В его памяти всплывали слышанные или вычитанные в разное время факты о деятельности агентов иностранных разведок против России, а потом и Советского Союза. Конечно, работать шпионам в нашей стране становится все труднее. Но это побуждает их действовать еще изворотливее и хитрее. Взять того же Чжан Цзяна из консульства гоминдановского Китая, что находится в городе на углу улиц Панфилова и Максима Горького. Странно ведет себя этот вице-консул…
После совещания у Сухомлинова Мустафин и Кузнецов закрылись у себя в кабинете, составили план мероприятий и пришли с ним к полковнику. Даниил Осипович внимательно прочитал план. Временами он одобрительно кивал головой, над одним пунктом задумался. Постучал мундштуком дымящей папиросы по спичечной коробке, решительно произнес:
— Это не пойдет! Надо сделать вот так, — и подробно изложил свою мысль.
В конце беседы сказал:
— Подумайте над этим пунктом еще. И основательно!
Господин вице-консул Чжан Цзян нервничал. Поведение его заметно изменилось. Когда до Кузнецова дошли вести об этом, он решил изменить свой утренний маршрут так, чтобы пройти мимо консульства. Во вторник вице-консул только выглянул на улицу и ушел обратно. Но в среду он действовал энергично. Выйдя из консульства, оглянулся и зашагал к улице Гоголя, затем повернул назад, к улице Пастера. Здесь сел в трамвай, выскочил из него на ходу, перешел на противоположную сторону и сел в маршрут другого направления.
— Соображаешь, что это значит? — спросил Мустафин, выслушав Кузнецова.
Но Иван Григорьевич был осторожен в выводах. Заметил:
— Проверить надо.
— Правильно, — согласился Мустафин. — В данном случае спешить не следует.
На несколько дней необычные вылазки вице-консула неожиданно прекратились, а затем начались снова. Это настораживало. Чекисты окончательно пришли к выводу, что Чжан Цзян пытается с кем-то установить связь.
Проанализировав полученные сведения о маршрутах вице-консула, Мустафин и Кузнецов решили, что местом предполагаемой встречи может быть музей в городском парке или же аптека возле колхозного рынка.