Мы из спецназа. Дикие

Щупов Андрей Олегович

–  Обо мне?

–  О ком же еще! Хочу, понимаешь, свой отдел в наследство тебе передать.
– Чемезов с усмешкой взглянул на своего ученика.
– Надеюсь, не откажешься?

–  Что ж, пожалуй, не откажусь.

–  Вот и славно… Стрелочку-то с Кучером уже забили?

–  Вы и про это знаете?

–  Я, брат, просто обязан знать такие вещи.
– Чемезов криво улыбнулся.
– Это ведь не он на тебя вышел, это я вас свел.

–  Честно говоря, догадывался, хотя не мог понять - для чего.

–  Вот для этого мы с тобой и

встретились. А теперь слушай и вникай… - Чемезов сел поудобнее, глядя прямо перед собой, неспешно заговорил: - Словом, есть такой банк «Возрождение», ты о нем, конечно же, наслышан. Банк не самый богатый, но вполне надежный. У блатных там хорошая доля. Само собой, помогали друг дружке: банк ворью денежки отмывал, а бандиты способствовали с вышибанием долгов. Правда, длилось это недолго. Около года назад хозяин банка с властью сошелся, в выборах стал участвовать, среди крупных чинов милиции приятелей завел - словом, перестал делиться с блатными, выставил за порог их соглядатая. В общем, пошли обычные российские терки. Но это их дела, а нас с тобой интересует партия любопытных раритетов, которые, собственно, и формируют на сегодняшний день основной капитал банка.

–  Какая-нибудь золотая дребедень?

–  Золотая, но не дребедень. Шкатулки Ивана Федоровича Платова, пять штук. Слышал про такие?

–  Честно говоря, нет.

–  Вот и хорошо, что не слышал. Корешки Кучера тоже о них ни сном, ни духом. Но за должком придут обязательно. И пусть приходят. Ты им в этом деле поможешь.

–  Я?

–  Ты, полковник, именно ты! Иначе зачем нам твои воспитанники? Хватит уже, - оперились, пора в дело пускать. Не только им кресты жечь, да бомжей по лесам мочить.

–  Не очень понимаю: в чем же наш интерес?

–  А интерес наш в том, что, заявившись в банк вместе с урками, мы возьмем не деньги, а эти самые шкатулки. Пока о них мало кто знает, а значит, и момент для нас самый подходящий.
– Чемезов усмехнулся.
– Жаль, Фаберже от нас уплыл, - могли ведь и его до кучи прихватить.

–  Могли бы, но какой бы тогда шум поднялся!

–  Верно мыслишь, шум поднялся бы до небес.
– Чемезов вздохнул.
– Фаберже знают все, а Платова только самые узкие специалисты.

–  Кстати, почему? Он что, хуже работал?

–  Конечно же, нет. На мой взгляд, даже лучше. По крайней мере, интереснее и оригинальнее.

–  Даже так?

–  По крайней мере, таково мнение сведущих людей.
– Генерал пожал плечами.
– То есть Фаберже был, конечно, неплохим мастером, но свое творчество он превратил в конвейер, а вот Платов корпел над каждой поделкой годами.

–  Почему же его тогда не знают?

–  Ну, во-первых, потому что он был русским - и по имени, и по происхождению. А в мире искусства это уже большой минус. Сам сравни: Ваня Платов и Расстрели с Пазолини. Что звучит, а что не очень?

–  Мда… Маркони звучит тоже интереснее, чем Попов.

–  Вот-вот! А Фултон - чем Ползунов.
– Генерал

фыркнул.
– Те же русские иконы на девяносто девять процентов были безымянными, а западных маляров мы всех наперечет знаем. Как ни прискорбно, искусство - тот же рынок, и о справедливости в нем говорить не приходится. Вот и Платову нашему не повезло, - затерялся во второй волне, хотя, сказать по правде, искусство второй волны - всегда было выше и чище.

–  Из-за пиара?

–  Точнее, полного его отсутствия.
– Чемезов повернул седую грузную голову, цепко взглянул на соседа.
– Рекламу - ее ведь не в наше время придумали. И всегда так было: кто больше распускал хвост, тому и пенки доставались. По этой причине рядом с Пушкиным не замечали Вяземского, возле Шолохова - Гроссмана, а подле Булгакова - Газданова.

–  Получается, Платов был скромником?

–  Во всяком случае, аукционов он не устраивал и ногтей на руках не отращивал. Жил себе ровно и тихо, роскошных блюд не едал и не понимал, что по части мастерства давно превзошел своих современников.
– Чемезов на некоторое время умолк.
– В общем, эти шкатулки нужно реквизировать. Во что бы то ни стало. Используй Кучера, своих тайных бойцов, - кого угодно!

Полковник коротко задумался.

–  Тогда мне придется снова подключить сестру Горбуньи Василису.

–  Это всегда пожалуйста!
– Чемезов неожиданно улыбнулся.
– Как она, кстати, там?

–  Да ничего, продолжает гадать, мирские ужасы предвещает. Насколько я знаю, зарабатывает очень даже неплохо.

Генерал покачал головой.

–  Подумать только, уже старуха! А ведь было время, когда обе были стройненькими, красивыми. Поглядел бы ты на них тогда, - чудо что за девочки! Ох, и драл же я их! На полу, на столах, на обычных табуретах. С близяшками это всегда интереснее.

–  Ох, и ненавидят они вас, должно быть!

–  Так ведь это и сладко!
– Чемезов вновь улыбнулся, демонстрируя фарфоровый оскал.
– Тебя ненавидят, тебя готовы испепелить, а ты творишь все, что пожелаешь.

–  Эти, пожалуй, могут и отомстить. Во всяком случае, на глаза им вам лучше не попадаться.

–  Брось, что они могут мне сделать?
– Чемезов поморщился.
– Если уж тогда не осмелились, то теперь и подавно не решатся. Тебя-то ведь не трогают, верно?

–  Я - другое дело. Я - гарант их безопасности, а они друг за дружку до сих пор держатся.

–  Ерунда!
– генерал презрительно скривился.
– Хотели бы, давно навели бы мне решку. Это уж такая рабская у людей природа. Их бьешь, а они терпят. Их голыми раздеваешь, а они сами к крематорию ползут, да еще в печь залезают. Вот и ты свою лесную шпану почаще шпыняй. Ведь наверняка шалят?

–  Не без этого.

–  То-то и оно! Народная стихия - тот же шторм. Разойдется, - не уймешь.

–  Ну, этих, положим, старухи угомонят. Власть у них до сих пор железная.

Чемезов мелко рассмеялся.