Мы из спецназа. Заложники
Шрифт:
– М-да… Как я погляжу, вы тут действительно неплохо устроились.
– Видел бы ты, что тут раньше творилось.
– Марго фыркнула.
– Кроме того, этот схрон не мы сооружали.
– А кто?
– Откуда мне знать. Это подвал, оставшийся от бывшего кинолектория. Над нами сейчас парк, а здание кинолектория давно разрушено. Там сейчас только кошки ночуют. Ну а про подвал как-то забыли. Сверху сюда и не проникнуть уже. А тут и свет, и даже паровое отопление сохранилось.
– В самом деле роскошно!
Она метнула в его сторону взгляд, видимо ожидая увидеть на лице насмешку, но Стас вовсе не насмешничал.
– А если дальше по тоннелю пройти, можно полюбоваться
– Крыс или кошек?
– Людей, - ответила она, не поддержав юмора.
– Так возле труб и высохли. Наверное, случайные бомжики. То ли заблудились, то ли от голода умерли.
– И ты не боишься?
– А чего их бояться? Бояться надо живых.
Стас на это только шевельнул бровью. Видно было, что относиться к Марго следовало как к взрослому человеку. Возраст, конечно, еще субтильный, а вот душа, судя по всему, уже подзакалилась.
– Ну, так как?
– перешел он к делу.
– Могу я надеяться на твою помощь?
– Можешь-то можешь, только что мы будем иметь взамен?
Сухо и деловито, но, возможно, так оно было даже лучше.
– Не бойся, одним «спасибо» отделываться не собираюсь. Есть какие-то конкретные просьбы?
– Есть, - негромко, но твердо произнесла девушка.
– Нам нужна «крыша».
– В смысле дом?
– Крыша в смысле «крыша», - терпеливо, как маленькому, повторила она.
– Нормальная, не блатная. Если вы охранное агентство, значит, можете в случае чего защитить.
– Считай, что договорились, - кивнул Стас.
– Что-нибудь еще?
– Само собой, но это будет уже зависеть от конечных результатов.
– Ты хорошо говоришь.
– Что значит «хорошо»?
– А то и значит, что ты не из этих.
– Зимин повел подбородком, указывая в сторону тоннеля.
– И не спорь. Подобные вещи не столь уж сложно угадываются.
– Он глянул в упор, заставив девушку смутиться.
– Красивая, с манерами, речью. И бардака не терпишь… Нет, в самом деле, как ты сюда угодила?
Зардевшись, Марго опустила голову, но уже через мгновение смущение вытеснила ярость.
– Тебя это не касается!
– Разумеется, не касается.
– Тогда давай говорить о деле.
– Давай.
– Стас миролюбиво поднял руки.
– За длинный язык прошу прощения, больше не буду.
Без спросу усевшись на табурет, он обернулся к местной повелительнице. Чуть помолчав, заговорил:
– Давай поступим так: я расскажу все как есть, а ты девочка умная - сама после рассудишь, где и что сумеют вынюхать твои дозорные. И еще раз повторяю: любую информацию мы готовы оплачивать.
– Для нас сейчас важнее «крыша».
– Все помню. С «крышей» тоже поможем, для нас это не проблема.
– Стас вздохнул.
– Ну а теперь слушай. Постараюсь быть по возможности лаконичным…
Глава 18
День оплывал, как огарок свечи. Солнце тонуло за щеткой леса, и багровые отсветы били в маленькое оконце, окрашивая интерьер баньки в зловещие тона. Висящие на стенах веники, ковшики, полки с посудой и лицо сидящего напротив Черкизова - все в равной степени отдавало лиловым. Матвей Плюснин уже и шахматные фигурки начинал путать, дважды по ошибке хватался не за свою пешку. Тем не менее свет по-прежнему не включали. Может быть, оттого, что боялись спугнуть ту атмосферу доверия и уюта, что возникла в баньке за последние час-полтора. В печурке сухо потрескивали дрова, игроки сидели за столом, прихлебывая бутылочное пиво, раздумчиво похрустывая чипсами. Шахматная игра, воспринятая сначала с азартом, перешла в более спокойную фазу, и,
– Сам посуди, - говорил между тем Черкизов, - и неглупый ты, и мужик стоящий, а до сих пор катаешься на стареньком «москвиче», живешь в двухкомнатной хрущевке.
– Это плохо?
– Плохо, Матвей. Конечно плохо. Жизнь - это полоса препятствий. Ты же водила, должен понимать. Кто останавливается, того сбивают и затаптывают. Потому что позади, - Евгений Михайлович изобразил ладонью, - позади тоже мчатся беспрерывным потоком.
– Да кто мчится-то?
– Как это кто? Соперники, конкуренты и миллионы прочих лохов. И им, Матвей, на тебя плевать. Более того, они тебя просто не заметят. Затопчут просто потому, что не сумеют вовремя притормозить.
– Что же делать?
– Держать скорость.
– Черкизов передвинул коня.
– Шах, Матюша!… Скорость - это все. Будешь гнать - как минимум, не дашь себя затоптать, а то и окажешься в числе лидеров. Ну а начнешь отставать - амба! Таковы наши суровые реалии. Впрочем, есть и третий путь.
– Какой это?
– Плюснин рассеянно глазел на доску.
– А вот такой.
– Черкизов неожиданно протянул руку и взял прислоненную к бревенчатой стене одностволку.
– Да ты не вздрагивай, я - посмотреть. Больно уж интересное ружьецо. И ненашенское, и древнее.
– Это еще старинная. Дед с войны привез. Чехословацкий полицейский карабин.
– Знаю, знаю. Немцы его потом на вооружение альпийских стрелков приняли.
– Черкизов с любопытством рассматривал карабин. Не зарегистрировано?
– Ну, вообще-то…
– Ладно, ладно. Я сам такие вещи коллекционирую. Видел небось мои палашики с кинжалами? А еще есть гирьки с шипами, кистени, арбалеты. На даче и другие коврики красуются - с маузерами да «люгерами» прежних времен. Самое обидное, что толково делали!
– Черкизов качнул винтовкой.
– «Мосинские» винтари тоже, конечно, неплохие, но есть там одна нелепица - после перезаряжения руку надо было отводить чуть назад. Иначе не угадаешь пальцем на спусковую скобу. Чепуха вроде, но теряешь драгоценные мгновения. На войне это, сам понимаешь, многого стоит. А тут, как на «спрингфилдах» с «ремингтонами», взвел и рука сама собой оказывается на положенном месте. Я ведь когда-то биатлоном занимался, чуток до мастера не дорос - тогда и оценил этот нюанс.
– Так какой все-таки третий путь?
– напомнил Матвей.
– А третий путь - самый простой. Когда, значит, берешь в руки такую вот игрушку и ломаешь правила игры.
– Черкизов с улыбкой поставил ружьецо на место.
– Ты ведь, прости меня, тоже в тюфяках числишься. И топтать себя позволял, и насмешки терпел. Я тебя, может, потому и не замечал, что нечего было замечать. Ан нет, промашка вышла. Ты вон взял и сделал рывок. И молодец! Я тебя сразу зауважал. Или думаешь, что всерьез испугал Евгения Михайловича?
– Черкизов ухмыльнулся.
– Нет, Матюша! Ты мне лишний раз доказал, что историю делают сильные личности, а с сильными нельзя не считаться. Вот скажи мне честно, там, в кабинете, ты ведь не шутил?