Мы никогда друг друга не любили
Шрифт:
День неторопливо просыпается, небо розовеет у горизонта. А я засыпаю в объятиях бывшего мужа. Однажды мы уже встречали рассвет.
Но тогда мы друг друга еще не любили.
— Вы что, издеваетесь надо мной?!
Я удивленно хлопаю глазами, глядя на сотрудницу ЗАГСа, куда мы с Витей
— М-м-м… нет. Мы не издеваемся, — терпеливо говорит он. — Мы пришли просить нас расписать без ожидания, потому что моя невеста беременна. Юристы сказали, это веское основание.
— Да вы же летом приходили подавать заявление на развод!
Вот это память! Сколько же через нее пар проходит, и что, все такие скучные, раз она запомнила нас?
— Да, у нас был кризис, — говорит Островский. — Но мы его преодолели, заделали вот мелкого и хотим пожениться.
Странно. Он говорит правильные слова, которые должны успокоить женщину, а она лишь багровеет.
— Вы заявление на развод подавали?! — слегка истерично спрашивает она.
Мы дружно киваем.
— А за штампом пришли?! Свидетельство забирали?
Переглянувшись, мы с Витей качаем головами.
— Так что вы от меня хотите?! Развод может состояться, если хоть кто-то пришел за свидетельством! Хоть один! Вы что, за полгода не заметили, что еще женаты?! Этого вам юристы подсказать не могли?!
Она устало машет рукой.
— Все, Островские, идите уже, надоели. То разводимся, то сходимся! Как неваляшки. Это вам игры, что ли? Семья это! Семья! Святое! А вы… хоть бы через "госуслуги" тогда заявления подавали, а то у нас по ним план стоит… идите, я сказала!
Я чувствую себя полной дурой, когда стою на ступеньках ЗАГСа и гуглю этот чертов семейный кодекс.
Я замужем.
Все еще замужем за Островским.
Никакого развода не состоялось, мы попросту о нем забыли.
— И что делать? У нас заказана регистрация,
— Можем сходить все-таки развестись, а потом пожениться снова.
Нас разбирает нервный смех от мысли о реакции женщины в ЗАГСе.
— А если серьезно, то давай просто никому не скажем. Паспорт же никто не просит. Скажем, что расписались сегодня, прилетим в отель и отгуляем свадьбу. Какая разница, свадьба или годовщина? Всем плевать, а у нас в первый раз не было праздника.
— Но… не знаю, это как-то неправильно. Надевать свадебное платье, будучи шесть лет как замужем.
— Очень даже правильно, — довольно усмехается муж, — особенно его снимать. Ну же, котенок, гостям необязательно знать, когда мы поженились. Отменим регистрацию, если тебя так смущает вранье.
— А кольца?
Виктор пожимает плечами и достает из кармана коробочку.
— Аврора Леонидовна, спрашивать, согласны ли вы выйти за меня не стану, потому что кто ж вас спрашивает. Согласны ли вы здесь, на ступеньках ЗАГСа, где прошли лучшие минуты нашего развода, принять обручальное кольцо как символ того, что мы два дебила и даже развестись не можем по-человечески? Согласны ли вы признать, что это судьба, и нам суждено до конца жизни состоять в браке, потому что даже если мы вдруг решим разойтись, то непременно один паспорт потеряем, а второй сломаем, и снова не сможем друг без друга жить?
— Согласна, — вздыхаю я.
Он надевает мне на палец аккуратное колечко с гранатом, подаренное мне на первое настоящее Рождество в Праге. Кончиками пальцев невесомо проводит по моей щеке.
— Помнишь, когда мы пытались развестись, ты сказала, что не все семьи счастливы? Наша в это число не войдет.
— Верю, — улыбаюсь я.
Не все семьи счастливы, но мы поняли, что подходим друг другу.