Мы никогда не звали его Джо
Шрифт:
Лес был окружен проволочной сеткой трехметровой высоты, и вдоль нее невозмутимо патрулировали полицейские дозоры. Секретная служба понатыкала на деревьях свои ночные телекамеры, датчики и детекторы. Вдоль наскоро проложенных бетонных дорожек установили фонари и указатели.
«Кабинет Р. Стэндиша — направо, мимо сосны № 46, дуб 14/К».
«Кабинет Р. Джордана — налево, за ручьем, дуб № 24/Е».
«Секретариат — вязы с 12/А по 76/Р». И так далее. Они здесь неплохо устроились — к деревьям-кабинетам были подвешены веревочные лестницы, на помостах, сооруженных в кронах, разместились кресла, столы, софы, кровати, телевизоры, компьютеры, телефоны и пишущие машинки. На деревья провели даже воду и свет. Кухня, правда, осталась на земле — кухарки заявили,
Я шел по дорожке, разыскивая свой кабинет. На деревьях тихо стрекотали пишущие машинки, звонили телефоны, жужжали телетайпы, у веревочных лестниц стояли в очереди посетители. Справа, перепрыгивая с верхушки на верхушку, промчался Президент — веселый, полностью излечившийся от меланхолии. Следом, шаря по кронам, топотали понизу телохранители.
Навстречу мне шагал сенатор Фэйсом-Тэйбл, бережно неся что-то в носовом платке.
— Здравствуйте, сенатор, — сказал я.
— Здравствуйте, голубчик, — седенький он был, благостный. — Отдохнули, загорели, заметно, да…
— Что это у вас?
— Это? — он моргнул и пожевал губами. — Знаете, голубчик, опять забыл, этот, как его… Вы не помните?
— Проверен, голубчик, проверен, — закивал наш Мафусаил. (Толку от него в сенате, откровенно говоря, давно никакого не было, хватало его только на то, чтобы по старой памяти воевать за интересы авиационных концернов.) — Вполне соответствует. Еж? Знаете, голубчик, я ведь забыл совсем, как их и звать, пока истребители пристраивал, все эти прокуренные комнаты наши, политика, который год подряд без передышки. А тут травка, эти поют, ну как их, вспомнить не могу, и эти бегают, как их, вылетает из головы, хорошо-то как, хвала Создателю…
Он улыбнулся мне и засеменил прочь, на кухню, за молочком для этого, как его, вот незадача, снова из головы вылетело…
Холла я нашел в его кабинете — на дубу под соответствующим номером. Дупло у него было оборудовано под бар с холодильником, и мы выпили по случаю моего возвращения.
— Вот, полюбуйся, — сказал он. — Мне пришлось заниматься и хозяйственными вопросами, ты посмотри, что пишут…
«Гринхауз, дуб 4/А, господину Президенту.
Уважаемый господин Президент!
Во время заселения Гринхауза мне был выделен кабинет-тополь 315-Н, в то время как мой заместитель Д. Бейтс получил кабинет-вяз 41/С с вдвое большим, нежели у меня, количеством веток, более густой листвой, большим диаметром ствола и более внушительным внешним видом. В связи с этим прошу Вас изыскать способ предоставить мне более соответствующее моему служебному положению помещение, так как нынешнее мало способствует повышению моего престижа в глазах моего заместителя, коллег и посетителей.
— И нечего смеяться, — сказал я, взял авторучку и наложил резолюцию: «Хозяйственному отделу — разобраться, принять меры. Джордан». — С официальными бумагами, Кэл, нужно обращаться официально, а не скалить зубы, потому что официальные бумаги…
— Рой! — закричал снизу Стэндиш. — Спуститесь немедленно!
Я спустился. Он схватил меня за рукав и зашептал в ухо:
— Рой, нужно что-то делать. Президента подкупают…
Пока мы бежали к дубу 4/А, он торопливо объяснял, что этот тип с самого начала показался ему подозрительным, но не было никаких оснований отказать в приеме, а теперь подозрения подтвердились, но Президент не желает ничего слушать, так что вся надежда на меня. Я слушал и думал, как же это могло случиться, если наши обычные ценности, все, что идет в ход в таких случаях, для Президента не имеет ровным счетом никакой ценности — деньги, акции, шикарные машины?
Но я недооценил пронырливость и деловую хватку наших бизнесменов. Тихо и осторожно мы забрались на соседнее дерево и увидели эту сцену во всей ее неприглядности.
Какой-то прилизанный тип в элегантном
Ветерок подул в нашу сторону, и до нас донеслось:
— Господин Президент, грузовик бананов ежемесячно на протяжении всего срока вашего пребывания… гарантирована наша поддержка при выдвижении на второй срок… кроме того, мы готовы…
Нужно было торопиться — не хотел бы я, чтобы у Президента был свой Уотергейт, а к тому шло…
Мы со Стэндишем спустили этого типа с лестницы, то бишь с дуба, и приказали охране вышвырнуть его за ворота вместе с саквояжем.
— Есть еще одна загвоздка, — сказал Стэндиш. — Рой, как это не прискорбно, но я должен сообщить — вчера по личному распоряжению Президента в секретариат зачислена некая мисс Фло из Сан-дверского зоопарка.
— Господи! — взревел я. — И он туда же! Президент смущенно потупился.
— Президент, — сказал я. — При всем моем к вам уважении я должен заметить, что вы следуете отнюдь не самым лучшим образцам…
На правах старого друга я долго ругал его, он был смущен и расстроен, но в конце концов мы поладили на том, что впредь он не допустит подобных художеств и не будет повторять ошибки и грешки некоторых своих предшественников…
…Мне приснился страшный сон — будто к нам с официальным визитом прибыл премьер дружественной страны, оказавшийся слоном, а нас не предупредили заранее, и двери Уайтхауза оказались узки и низки для высокого гостя, и малы высланные на аэродром лимузины, нет подходящей мебели и постельного белья, ритуал торжественной встречи скомкан и вылился в самый позорный за всю историю нашей дипломатии скандал, и почему-то виновным во всем оказался один я, и меня тащат в сенатскую комиссию, хотят линчевать, шум, гам, пальба…
Мне стало страшно, и я проснулся, но сон, казалось, продолжается — внизу бегали и вопили, меж деревьев метались лучи фонарей, визжали женщины, хлопнул выстрел…
Я натянул брюки и, держа под мышкой рубашку, соскочил с дерева. Выбежал из своего кабинета, так сказать. По дорожке несся кто-то закутанный в простыню и вопил благим матом:
— Вампир! Дракула! Помогите! Полиция!
Из темноты вынырнули агенты, бегущего остановили. С воплем сверху спрыгнул Президент, к нам бежал Стэндиш и волокли прожекторы. Энди, тот самый детектив, который когда-то обыскивал непроверенных обезьян, держал скрученного полицейским приемом опоссума. Тут же возился со своим всезнающим сыскным компьютером Бак. С вязов испуганно смотрели кутавшиеся в простыни секретарши, и большая желтая луна равнодушно освещала весь этот бедлам.
— Ну почему вы решили, что это вампир? — морщась, спрашивал Стэндиш закутанного в простыню типа.
— Показалось… — разводил тот руками. — С этими фильмами ужасов всех зверей боишься… Как залез он ко мне — все, думаю, слопает…
— Я и говорю, — раздался откуда-то сверху козлетон Фэйсом-Тэйбла. — Совещания все, заседания, не помнишь, как эти, то бишь как их, называются…
— Черт знает что, Дик, — заявил Бак. — Абсолютно непроверенный тип. Ничего у меня на него нет…
Несчастного опоссума уволокли для более детального выяснения, и паника понемногу улеглась. Уже засыпая, я вновь услышал шум и визг, но, как выяснилось утром, это всего-навсего бравый детектив Энди из-за слабых познаний в науках перепутал деревья и вместо тополя, на котором его ждала симпатичная телефонистка, угодил на дуб. Там его никто не ждал, более того — там он оказался третьим лишним и был принят находившимся на дубе своим коллегой за припозднившегося соперника. Наутро Стэндиш объявил им выговор за драку, вычел из жалованья стоимость испорченного казенного имущества (сломанные ветви) и в наказание определил сроком на один месяц на самую низкооплачиваемую и крайне непрестижную в среде секретных агентов подсобную работу — читать интимную переписку конгрессменов…