Мы обязательно встретимся
Шрифт:
Рассказать ему о своих тревогах? Этому мужчине, который ушел из ее жизни не оглянувшись, как и ее отец? Она никогда не забудет этого равнодушного ухода. И не сможет снова вынести эту боль одиночества. И она не допустит, чтобы дочь ее испытала нечто подобное.
И, кроме того, Дэймон, возможно, и не желает знать о том, что он давно стал отцом. Разве респектабельный миллионер захочет услышать, что у него есть ребенок от дочери приговоренного преступника? Поверит ли Дэймон, что Тея – его дочь? Стыд за отца охватил Лиззи. Порой ей казалось, что она
Как бы то ни было, Лиззи решила сначала сказать обо всем Тее, а потом – Дэймону.
– Мы опустились, – произнес Дэймон, заставив ее вздрогнуть.
– Да… действительно… – согласилась она, оглядываясь. – Какое облегчение.
– У тебя кружилась голова? – спросил Дэймон, его взгляд при этом был внимательным. Он понял, почему ей стало легче.
Они не остались на аттракционах, молча направившись к своему мотоциклу.
Когда шум веселья за ними затих, Дэймон спросил ее:
– Где ты поселилась, когда ушла из дома после того суда?
– На лавочке в парке, – невозмутимо ответила Лиззи.
– Я серьезно, – не унимался Дэймон.
– И я тоже, – заверила его она. – Первую ночь я провела на лавочке в парке – ровно до того момента, пока не начался дождь.
– А потом? – Его лицо превратилось в угрюмую маску.
Это была ее единственная ночь на улице. Лиззи быстро сообразила, что если она в ближайшее время не найдет себе кров, то респектабельные люди не возьмут ее на работу, даже уборщицей.
– Я нашла работу уже на следующее утро, – сказала Лиззи. – Уборщицей. Тем более навыки уже имелись, – с иронией добавила она. – Моя мачеха была слишком скаредной, чтобы платить кому-то за уборку, поэтому дом убирала я. Это сослужило мне хорошую службу, – призналась Лиззи.
– Могу себе представить.
Мог ли он представить себе, что мачеха заставляла ее мыть полы на коленях, не разрешая пользоваться шваброй? Мог ли он представить себе, что она заставляла ее чистить углы зубной щеткой? И убирать за собой снова и снова, когда она приходила с улицы в грязных ботинках?
– На самом деле та работа, на которую я устроилась, была гораздо легче, чем дома, – заметила Лиззи.
– А где ты сейчас живешь?
– Разве ты не спрашивал Ставроса?
Дэймон заглянул в ее глаза.
– Это было бы нечестно.
– Ты прав, – согласилась она, когда они остановились перед мотоциклом. – Ставрос очень хорошо относится ко мне. Я живу в однокомнатной квартире, если это тебе так интересно.
– Да, интересно, – сказал Дэймон, надевая свой шлем.
– Мне знаком этот взгляд, – сказала Лиззи.
Он нахмурился.
– Какой именно?
– «Она росла, как принцесса, и ее падение было стремительным и жестким». Знаешь, сколько раз за всю жизнь люди так смотрели на меня? Но знай, что я никогда не была так счастлива, как теперь.
И это было правдой. У Лиззи была дочь, которая любила ее, и работа, которая давала деньги на оплату
– Может, хватит? – спросила она, когда Дэймон дал ей шлем. – Давай теперь поговорим о тебе.
– Не думаю, что это хорошая идея, – решительно заявил он. – Я очень скрытный человек. – Садись.
Эта стычка очень взбудоражила Лиззи, и она думала об этом, когда они ехали в город. Никто из них не желал уступать. У нее подрастала дочь, которую нужно было защищать, и Лиззи готова была делать это с яростью тигрицы, а Дэймон был очень жестким человеком, насколько ей было известно. Невзирая на свое обаяние, которое он пускал в ход, когда ему это было нужно, он оставался твердым как скала.
Дэймон остановился перед рестораном.
– Не хочешь выпить? – предложил он, когда она сняла свой шлем.
– Нет, спасибо. Но благодарю тебя за чудесный вечер.
– Ну что тебя останавливает всего-то от кружки пива? – настаивал он, слезая с мотоцикла.
Лиззи колебалась, но была вынуждена признаться себе, что ей было бы приятно оказаться по другую сторону барной стойки. Ставрос выглянул из-за кухонной двери, затем удалился с довольной улыбкой. Хотя бы ради него ей надо было остаться с Дэймоном. И хотя напитки им предлагались за счет заведения, Дэймон все же заплатил.
– Итак, – сказал он, взглянув на нее поверх кружки с пивом, – расскажи мне о своей мачехе, Золушка.
– Хватит об этом, – сказала Лиззи.
Она была обязана мачехе тем, что та помогла ей столкнуться с реальностью. Если бы не эта злая женщина, Лиззи выросла бы избалованным ребенком, без всякого чувства ответственности, но когда она оказалась на улице без гроша в кармане и при этом обнаружила, что беременна, в сознании ее произошел переворот. Вся ее жизнь теперь была посвящена Тее.
Наклонив лицо к бокалу с коктейлем, Лиззи стала пить его через трубочку, не желая говорить о том времени, когда мечты ее развеялись в прах.
Ее отец сорил деньгами, когда она была совсем юной. Теперь она знала, что все средства принадлежали Гавросу.
«Это счастье для меня – баловать свою дорогую дочь», – говорил ей отец, когда они планировали одно развлечение за другим.
Теперь Лиззи понимала, что отец стал ухаживать за мачехой, надеясь жениться на богатой наследнице. Ирония в том, что женщина, которую он привел домой, была такой же хищницей, как и он. Ее интересовало только его богатство.
Лиззи сначала радовалась, что отец теперь не одинок, ведь она хотела видеть его счастливым. Но прошло немного времени, и она поняла, как сильно ошибалась.
– В ту ночь ты сказала мне, что любишь рисовать, – напомнил ей Дэймон. – Ты так и не реализовала свой талант?
– Теперь у меня нет времени на это.
– Звучит печально.
Да, печально. Лиззи больше не могла выносить этот болезненный разговор. Она встала, намереваясь уйти.
– Я отвезу тебя домой, – предложил Дэймон.