Мы одной крови!
Шрифт:
– Вы кем будете Валентине?
– наконец нарушила долгое молчание Соня.
Тамара сознательно не начинала разговор первой, надеясь вначале растопить лед во время покупок, а лишь затем приступить к расспросам.
– Валя моя подруга ещё со школьных лет, - охотно пояснила она, радуясь, что собеседница первой начала разговор. Пусть уж лучше спрашивает. По её вопросам тоже можно составить мнение о её персоне.
– Мы выросли в этом дворе. Зою я тоже хорошо знаю, она всегда была вместе с сестрой.
– А я впервые слышу, что у Валентины есть сестра.
–
– удивилась Тамара.
– Нет, - отрывисто бросила та.
– Странно... Они были так дружны.
– Возможно, вся проблема в том, что "были дружны", - сделав акцент на слове "были", холодным тоном произнесла собеседница.
– Вы полагаете, что потом они раздружились?
– Я ничего не полагаю, - отрезала нелюбезная дама.
– Я просто делаю соответствующие выводы из того факта, что Валентина ни словом не обмолвилась о существовании родной сестры.
Обескураженная Тамара молчала, не зная, как вести себя с этой женщиной. Та говорит обвиняющим тоном, будто все перед ней виноваты.
– И о вашем существовании я тоже узнала лишь четверть часа назад, тем же обвиняющим тоном заявила Соня.
– Мы давно не виделись с Валей, - Тамара и сама не заметила, что говорит так, будто оправдывается.
– А говорите, что были подругами, - слегка повернув к ней голову, собеседница окинула её холодным взглядом, и Тамара мысленно поежилась глаза у Сони были светло-серые, почти прозрачные. "Как у акулы", - подумала Тамара, хотя понятия не имела, какого цвета глаза акулы. Но ощущением было именно таким - холодный взгляд хищницы.
"Да уж, неприятная женщина", - подумала она.
– Я вам не нравлюсь?
– с едва уловимой насмешкой спросила Соня, и Тамара спохватилась, что, видимо, плохо контролирует выражение лица, и собеседница поняла, о чем она думает.
– Нет, - как можно приветливее произнесла она.
– Ведь я вас совсем не знаю. Но вы говорите со мной таким тоном, будто я в чем-то виновата.
– А вы так не считаете?
– В чем же моя вина?
– Хотя бы в том, что ваша подруга покончила с собой.
– Но ведь не я довела её до этого.
– Кто же?
– Я не знаю. Может быть, её муж.
– А вы с ним знакомы?
– Нет.
– Почему же вы позволяете себе обвинения в адрес человека, с которым незнакомы?
– Я его ни в чем не обвиняю, просто предположила. Ведь бывает, что муж и жена живут очень плохо.
"Похоже, мы поменялись с ней ролями, - пронеслось у неё в голове.
– Не я её расспрашиваю, а она меня".
Но Тамара решила предоставить инициативу собеседнице - уже по её вопросам и манере общения можно было составить о ней определенное мнение.
– Тогда ваши высказывания опрометчивы.
– Согласна, - виновато опустила голову Тамара, чтобы расположить к себе собеседницу своей покладистостью.
– А что вам говорила её сестра?
– О чем?
– О Валентине, о её муже?
"Сказать правду или нет?
– лихорадочно соображала Тамара.
– Видимо, лучше сказать, хотя бы частично, а то будет подозрительно, что Зоя ничего не знает о жизни
– Она говорила, что Валя плохо жила с мужем.
– Это слишком расплывчато.
– А что может быть более конкретного? "Плохо" - значит, плохо. Куда уж конкретнее!
Наконец они доехали до супермаркета, и Тамара облегченно вздохнула. По правде говоря, она чувствовала себя, как на допросе. С чего это Соня её допрашивает?
Завершив переговоры, Алла попрощалась с деловыми партнерами и решила на минутку заскочить в свой офис, посмотреть, как там сэр Персиваль.
Улыбающийся охранник Миша открыл ей дверь. Войдя в коридор, Алла поняла, почему обычно суровый Михаил улыбается. Сотрудники "Примы" стояли в коридоре, предусмотрительно прижимаясь к стене, а двухметровый верзила Толик вприпрыжку бежал по коридору, поминутно оглядываясь и волоча за собой нитку с привязанной к ней бумажкой, за которой мчался сэр Персиваль. Он воинственно нападал на бумажку, когда ему удавалось её догнать, но Толик убыстрял бег, и заветная бумажка, призывно шурша, опять ускользала от котенка.
В полной красе Алла видела своего питомца впервые. Он и в самом деле был очарователен - дымчато-голубая спинка, а грудка, брюшко, лапки и половина мордочки белоснежные. Длинная пушистая шерстка стояла торчком, из-за этого котенок казался почти круглым, а его коротенький серо-голубой хвостик забавно торчал вверх морковкой.
– Какой хорошенький, Алла Дмитриевна, - с улыбкой сказала Мила, бухгалтер.
– Я таких красивых котят ни разу не видела. Голубой, как норка, и даже глаза у него голубые. Просто чудо, как хорош! Все наши дамы уже подержали его на руках и немножко потискали.
– Не затискали?
– улыбнулась Алла, хотя и видела, что сэр Персиваль пребывает в полном здравии и прекрасном расположении духа.
– Нет, мы осторожно, - сказала Тина, кладовщица.
– Алла Дмитриевна, дадите потом котенка, если у сэра Персиваля будет приплод?
– Так он же кот. Какой у него может быть приплод?
– удивилась та.
– А если у кошки от него будут котята, то вам должны дать одного котенка, так положено, - проявила осведомленность Тина.
– Да? Честно говоря, я пока ещё об этом не думала. Если такое приключится, то, конечно, дам. А если сэр Персиваль окажется очень плодовит, то, не исключено, что мне придется торговать котятами у метро.
Сотрудники дружно рассмеялись. Трудно было представить, что их элегантная и очень небедная начальница будет торговать котятами у метро.
Оглядываясь на котенка, который в этот момент ехал за Толиком на спине, крепко вцепившись в бумажку передними лапками и колотя по ней задними, сотрудники "Примы" с большим сожалением разбрелись по своим рабочим местам - хоть Алла Дмитриевна и в благодушном настроении, но манкировать своими обязанностями в служебное время никому не позволит.
В коридоре остались лишь верный оруженосец и оба охранника. Слегка запыхавшийся Толик подошел к своей повелительнице, а сэр Персиваль, наконец-то заполучив заветную бумажку в свое полное распоряжение, самозабвенно драл её на клочки.