Мы одной крови!
Шрифт:
– А вас не удивляет, что ваш любовник собирал на вас досье?
– Удивляет - это ещё мягко сказано.
– И что вы по этому поводу думаете?
– А что тут думать? Мерзость!
– Алла презрительно скривилась. Человек говорит, что любит меня, зовет замуж, хочет, чтобы я родила ему сына, и при этом копается в грязном белье любимой женщины.
– Вот именно. И после этого вы ещё не готовы кардинально изменить свое мнение о мужчинах?
– Но Виктор - это ещё не все мужчины, - возразила Алла.
– Все ж он выродок. Разве это мужчина? Существо
– Любопытство женщины ещё как-то можно понять. Хотя, на мой взгляд, это тоже недостойно. Но, по крайней мере, этот недостаток нам приписывается, и в женском любопытстве, на взгляд многих людей, нет ничего противоестественного. Но желание мужчины подсмотреть в замочную скважину просто омерзительно.
– Целиком с вами согласна. Хотя мне, в сущности, плевать на чье-то мнение, и все же я сейчас ощущаю себя обмазанной. Будто не на меня собирали грязь, а я дала тому повод.
– Вот именно такое ощущение - омерзения, - было и у меня, когда я увидела результат его деятельности.
– Может быть, Виктор был вуайеристом? Вуайеристы подглядывают за обнаженными людьми, за тем, как те занимаются сексом. А Виктор тоже своеобразно подглядывал - за следами чьих-то поступков.
– Не думаю, - покачала головой Ирина.
– Он просто был подонком.
– Не могу с вами не согласиться.
– Я и раньше подозревала, что Виктор негодяй, а, увидев эти досье, поняла, что негодяй - это слишком мягкое определение его деятельности. Он шпионил даже за собственными сыновьями, представляете?
– С трудом. Не понимаю, за ними-то зачем?
– Быть может, ему нужно было осознание собственной власти над всеми.
– Но нормальный отец и так имеет немало власти над своими детьми. Он может убедить, уговорить, воздействовать собственным авторитетом.
– А вы полагаете, что Виктор был нормальным отцом?
– Об этой стороне его жизни я совсем ничего не знаю.
– Чем иметь такого отца, лучше быть сиротой. Он оповестил и Никиту, и Юру, что знает о каждом их шаге. Оба уж взрослые люди и можете себе представить, какие чувства они испытывали, узнав, что отец постоянно шпионит за ними. Каждый человек имеет право на личную жизнь, а когда кто-то грубо вмешивается в нее, то у любого возникнет чувство протеста. К тому же, Виктор же не сам следил за ними, а поручал своим сотрудникам. В итоге в частную жизнь его сыновей были посвящены многие люди. Каждый в подобной ситуации почувствует, будто его публично раздели, внимательно рассматривают, анализируют, осуждают. Каково им, представляете?
– Бр-р, - поежилась Алла.
– Когда покойная бабушка Ларисы заглянула в её дневник, мы обе были до крайности возмущены.
– Даже ребенок защищает свое право на собственную жизнь. И подросток тоже. А уж взрослый человек и подавно. Это и психологически жестоко держать всех в постоянном напряжении. Очень многие знают, что у Виктора есть на них компромат. Каково им знать, что они сидят на бомбе замедленного действия?
– А зачем ему-то это было нужно?
– Чтобы ощущать свою власть над людьми. Будучи ничтожным человеком,
– Ирина, а зачем вы взяли эти досье?
– Чтобы избавить симпатичных мне людей от этой зависимости - сознания, что кто-то обладает властью, воспользовавшись их слабостями или опрометчивыми поступками.
– И куда вы их дели?
– Большинство папок до сих пор находится в библиотеке на втором этаже их дома.
– Вы спрятали их там после того, как застрелили Виктора?
– Да. Я же не могла унести с собой все. Взяла всего несколько досье свое, Колино, ваше и моих подруг. Опасалась, что во время обыска их обнаружат.
– А почему потом не забрали остальные папки?
– Меня могли увидеть соседи. Этих досье так много, что нужно несколько сумок. Незаметно их не вынесешь. После убийства Виктора соседи стали очень подозрительными. Пока убийца не найден, все играют в доморощенных сыщиков и следят друг за другом. Я стараюсь там не появляться, чтобы не привлекать к себе внимания. И сжечь их невозможно - в доме нет печки, а камины электрические. Жечь что-то во дворе - значит, привлечь внимание соседей.
– А что вы собираетесь с ними сделать потом?
– Уничтожить. Иначе не стоило убивать Виктора.
– Но вы могли похитить у него досье и оставить его в живых.
– Вы о нем сожалеете?
– Ирина внимательно посмотрела на Аллу.
– Теперь уже нет.
– Вот и я ни о чем не сожалею. Даже если бы не было этих досье, я бы все равно его убила. А если бы я всего лишь похитила их, Виктор бы быстро восстановил компромат. Пусть не все, но многое. К тому же, он бы сразу понял, кто это сделал.
– Почему?
– Виктор знал, что я его ненавижу.
– А он вас?
– Тоже. Боялся и ненавидел.
– А почему боялся?
– Я сказала ему, что убью его.
– Даже так?
– недоверчиво спросила Алла.
– Да. Я ведь его совершенно не боялась.
– Мне трудно поверить, что он вас боялся. Все ж Виктор, хоть и подонок, но не трус.
– Трус, - презрительно обронила Ирина.
– Вы просто недостаточно хорошо его знаете. А я знаю его многие годы.
– А когда вы ему это сказали?
– Месяца три-четыре назад.
– Почему не раньше?
– Потому что он решил бросить Марину и грозился прибегнуть к помощи киллера, если она будет хоть в чем-то ему препятствовать. Вы защищаете своих подруг, чего бы это вам не стоило, но и я защищаю своих подруг, чего бы мне это не стоило.
– Да, теперь я вас понимаю. Ради Ларисы я бы тоже убила.
– Вот и я на это решилась, потому что Марина не в состоянии себя защитить. Вы же видите, как мы с вами похожи. У вас обманчивая внешность женщины-вамп, но сильный характер, и у меня обманчивая внешность обольстительной женщины, но тоже твердый характер. Уверяю вас, моя рука не дрогнула, когда я нажимала на спусковой крючок. Хотя я стреляю гораздо хуже вас.