Мы победим! Тайные тюрьмы Сальвадора
Шрифт:
— Знай наших! Теперь они выпустят Тибурсию и Марсело.
— Будьте уверены, если они потребуют нашего освобождения, то вместе с остальными, — возразила я.
— Меня-то, точно, не будут требовать, — пробормотал Валье.
Свое мнение выразил и доктор Мадрис:
— Во всяком случае, если кому-то удастся выйти отсюда живым, это гарантирует жизнь остальным, поскольку правительство тогда не сможет отрицать наше существование.
Я тоже считала, что возможность для обмена, несомненно, была, но его осуществление зависело от многих факторов.
В первую очередь
Проводя подобные операции, Революционная армия народа прежде всего преследовала цель получить видного представителя правящих кругов для обмена его на арестованных товарищей. Значительность личности Помы делала обмен вполне реальным. И все же, захватывая его, наша организация не была уверена, что обмен произойдет, поскольку партизан, попадавших в руки карательных служб, обычно подвергали пыткам и уничтожали. Такая участь могла постигнуть и нас. Полицейские, а с ними и лейтенант Кастильо, так комментировали случившееся: «Что-нибудь подобное нужно было ожидать, уж очень тихой была в последние месяцы Революционная армия народа». В то же время раньше они частенько говорили: «Ну и трусы же ваши товарищи: сами в полной безопасности и на свободе, а вы здесь защищаете их. Они, наверное, и думать о вас забыли». Их колкости не имели под собой почвы, и мы твердо знали, что товарищи, оставшиеся на свободе, всегда помнили о нас и мужественно боролись за дело революции.
В тот вечер кто-то из полицейских, знавших о существовании приемника, рассказал о нем лейтенанту, и во время ужина его у меня отобрали. Отдала я его, кончено, не без некоего подобия протеста, но, естественно, бесполезного.
ОСВОБОЖДЕНИЕ
На следующий день, в пятницу, в 7 часов утра за мной в камеру пришли несколько полицейских и отвели на второй этаж в кабинет лейтенанта Кастильо. Там меня посадили на стул напротив письменного стола. Вскоре пришел Кастильо и спросил:
— Хочешь завтракать, Хосефина?
— Я не голодна, — отвечаю я.
— Лучше поешь, потому что тебе сейчас придется уехать. — И крикнул полицейским: — Передайте Халифу, пусть сходит за моим завтраком и принесет его Хосефине.
Вслед за этим он взял телефон и набрал номер. Я понимала, что он звонит в полицию, и слышу:
— Соедини меня с шефом.
И спустя несколько секунд, он говорит:
— Звонит лейтенант Кастильо, я хотел попросить вас, чтобы в машине, которая придет за ней, прислали ей одежду… из той, что нашли в автобусе. Да, жду через полчаса. Да, отсюда тоже пойдет машина. Поедут Паломо и еще трое. Хорошо. Слушаюсь, мой полковник. —
— Не знаю. Я не знаю, кто умеет водить машину.
Входит сержант Паломо с каким-то полицейским.
— Машина готова, мой лейтенант. Вот он поведет ее.
Кастильо отвечает:
— Нужно подождать. Из полиции вышлют машину и одежду, чтобы она переоделась. Сообщи, когда она придет.
Все это говорилось с целью вызвать во мне чувства страха, тревоги за ближайшее будущее.
Паломо уходит, а Кастильо, обращаясь ко мне, продолжает:
— Тебя отвезут в полицию, посмотреть на автобус и одежду.
Понятно, что расследование дела о похищении Роберто Помы они должны были начать с людей, находившихся у них в руках: Марсело и меня. Этот переезд в «полицию» был необходим, чтобы провести допросы, пытки и т. п. с помощью других полицейских, поскольку Второй отдел занимался «интеллектуальной работой» (в моем случае), последнее время, внешне по-дружески обращаясь со мной, они пытались завоевать мое доверие, чтобы я считала друзьями тех, кто более внимательно, более «гуманно» относился ко мне, кто, в конечном счете, якобы понимал мое положение и из сострадания старался помочь. Им было поручено привлечь меня на свою сторону и не просто в качестве доносчика, а полностью.
В таком ожидании в кабинете лейтенанта Кастильо я провела более получаса. Он сообщил мне, что будет сделана магнитофонная запись, для чего я должна была продиктовать кое-что о себе. Услышав об этом, я подумала, что запись потребовали мои товарищи, желавшие удостовериться, что я жива.
Включив магнитофон, Кастильо приказал мне начинать:
— Твое имя, сколько тебе лет, где училась и т д.
Я назвала свое имя, но в это время зазвонил телефон. Кастильо снял трубку, переговорил о чем-то, выключил магнитофон и приказал отвести меня обратно в камеру.
Через какое-то время меня привели снова. И вот я опять сижу на том же месте уже в течение полутора часов. Никто не идет. Рядом находятся только два охранника, потом один из них встает и куда-то уходит. Возвращается с газетой и принимается за чтение. На первой странице — фотографии засады, устроенной Роберто Поме, на второй — заголовок «Убито трое телохранителей». Там же были помещены фотографии убитых и т. д. Полицейский переворачивает страницу, но второй, заметив, что я прочитываю хотя бы заголовки, закрывает газету и говорит:
— Потом почитаешь.
Их не устраивало, чтобы я узнала об операции, дабы это не подняло мой дух во время ожидавших меня допросов и пыток. Располагать сведениями об успешно проведенной операции, несмотря на отсутствие для противника фактора внезапности, означало, что дела идут хорошо и моим долгом было мужественно держаться на будущих допросах. Накануне вечером, вспомнив о существовании приемника, они забрали его, но сделали это с опозданием, поскольку нам удалось услышать сообщение еще днем.