Мы пойдем другим путем! От «капитализма Юрского периода» к России будущего
Шрифт:
Между тем действительный «нерв» современной общественной жизни продолжает, несмотря на все разговоры о «классовом мире», лежать в гуще социально-экономических и социально-политических противоречий между различными общественными силами. Безусловно, мир очень далеко ушел от простейшей схемы классового противоречия между пролетариатом и буржуазией. Возникли мощные новые противоречия, тем более специфические в России с ее переходным общественным устройством. Но какой серьезный исследователь станет отрицать противоречия между верхушкой номенклатурно-корпоративных кланов (типа газпромовских или лужковских), действующих вкупе с легализовавшимся (но по-прежнему полумафиозным) капиталом — с одной стороны, и большинством трудящихся — с другой? Или правильнее будет рассматривать их как равноправных партнеров на рынке? Только вот что-то не больно равные у них в России возможности для конкуренции,
Или мы все — россияне с едиными национально-государственными интересами? Но у всех ли русских единые интересы, и кто же еще Ельцин, Лужков, Черномырдин и К°, как не русские чистой воды, как и Зюганов с Прохановым? Или дело все же не в национальности, а в социальной позиции?
Да и в чем они, эти внеклассовые и внесоциальные интересы российского государства? В целостности территории? А если за это надо платить десятками тысяч жизней и миллиардами долларов, как в Чечне?
Конечно же, единые интересы граждан как агентов экономической жизни существуют: стабильная институциональная система («правила игры»), социальные и экологические нормативы, общенациональные программы развития наиболее прогрессивных сфер и т. п. Точно так же существуют и единые общенациональные интересы (развитие языка и культуры, свобода коммуникаций и передвижения, равноправное сотрудничество с другими народами и защита от посягательств на это равноправие и другие). Но вот «закавыка»: и те, и другие единые для всех граждан предпосылки демократического и культурного общежития готовы отстаивать и защищать, проводить в жизнь только вполне определенные социальные силы (на марксистском языке — субъект социально-демократических преобразований).
И вот здесь национальный (а отнюдь не только компрадорский) номенклатурно-корпоративный капитал вполне может выступить (а в России уже выступает) противником подлинной народной демократии, контроля за властью и капиталами снизу, подлинного народовластия, последовательных антибюрократических преобразований. Крупному капиталу России, сращенному с нашим номенклатурным государством, такие преобразования не нужны и опасны. Им нужен авторитарный режим, бюрократически регулируемая рыночная экономика, слабые и неорганизованные граждане, неспособные на организованную защиту своих интересов.
Для этих целей как нельзя лучше подходят державно-националистическая идеология (мы все — великие русские люди, граждане великой и могучей державы), ориентированная на обездоленных пенсионеров, и либеральная демагогия об обществе равных возможностей — для молодежи, надеющейся на мираж рыночного успеха. Качаясь на этих качелях мнимого противостояния (что должно стать российской пародией на западную двух-партийность) [31] , завершающий свое формообразование крупный корпоративный капитал России, сращенный с коррумпированной государственной номенклатурой, сможет (как он надеется) держать в узде полунищий народ, заискивать перед сильным Западом и играть жиденькими мускулами перед слабым Югом. Рамки этой социал-державной и державно-либеральной двухпартийности дадут простор и для схватки корпоративных кланов под ковром, и для интеллектуально-идеологического «плюрализма», вполне безопасного, ибо он парализует единственного врага гегемонизма и отечественного, и международного корпоративного капитала — способных к самоорганизации и сознательной коллективной защите своих интересов трудящихся.
31
К 2007 г. и «правые центристы», и «левые центристы» в значительной степени интегрировали и либеральные, и державные идеи с тем лишь различием, что вторые слегка разбавляют их социальными лозунгами.
Свои размышления об идейных и методологических основах двух наимоднейших идеологий в России последних пяти лет я хотел бы дополнить еще двумя тезисами.
Первый. Обе школы отличаются негативным отношением к фундаментальной социальной науке как средству не только познания, но и изменения мира в соответствии с законами последнего. Для либерала «естественной» является
Социал-державность, восходя своими корнями к до-буржуазным идеологиям, вообще критично относится к науке, апеллируя все больше к чувствам, религиозным традициям, морали «униженных и оскорбленных» (считая себя выразителями их интересов и тем самым увековечивая общество, в котором всегда будут эти слои, а для их защитников всегда найдется кусок хлеба и место в парламенте). Не случайно поэтому столь обильно участие писателей, естественников и других далеких от общественных наук людей в пропаганде этих идей. Апеллируя к эмоциям и чувствам потерявших социальную самоидентификацию людей (а таких большинство в переходных обществах, в современной России), державники вынуждены уходить от скрупулезного научного анализа закономерностей общественного развития. Почему? Да потому, что этот анализ покажет: их ценности и идеалы устарели и потому утопичны; их социальная опора бесперспективна (люмпенизированные слои должны преодолеть это состояние, или они приведут к краху и себя, и общество); державно-националистические и социал-популистские средства решения общественных проблем устарели и неэффективны, реакционны ныне, на рубеже постиндустриального информационного общества, обращенного лицом к творчеству свободного индивида, их добровольных ассоциаций.
Второй тезис, которым я хотел бы дополнить свой анализ. И неолибералы, и социал-державники всегда выбирают некую одну преимущественную сферу интересов, область пропаганды.
Первые все больше упирают на функционирование рыночной экономики, где торжествует абстрактный рыночный индивид, а главные проблемы России оказываются связаны прежде всего с регулированием объема денежной массы (ибо это наиглавнейшая и едва ли не единственная сфера государственного вмешательства). Политика, культура и проч. для либерала — сферы, призванные обслуживать и обеспечивать его величество бизнес, делание денег. И если это преувеличение, то в очень незначительной степени.
Для державника же главный вопрос — геополитика. Территориальная целостность, национальная безопасность, государственные интересы — здесь корень всех проблем. Человек, экономика, духовный мир должны прежде всего «крепить державу».
Безусловно, просвещенный и интеллигентный либерал или державник так прямо никогда не скажут. Но своими «комплексными» суждениями они создадут основы для деятельности либерала (державника) — пропагандиста. А уж этот деятель все доведет если не до абсурда, то до пародии, но пародии символичной и симптоматичной.
Это именно так, ибо для российского либерала действительно ключевым вопросом является создание видимости свободного рынка, достижение «точки невозврата», когда для гегемонии корпоративного капитала будут созданы благоприятные институциональные и экономические предпосылки, каковыми и является формально-рыночная среда с устойчивыми деньгами (а без этого — какая же власть денег?) и видимостью свободы (опять же для тех, у кого деньги есть, и в той мере, в какой они есть). При этом, оседлав конька обеспечения безынфляционной экономики, наш либерал опирается на реальный фундамент действительной общественной проблемы (кто же станет спорить, что инфляция вредна? Сталин — и тот стремился держать цены стабильными) и может свой социально-классовый интерес выдать за общенародный.
Это так и для отечественного державника, ибо геополитика — едва ли не единственная почва, на которой он может твердо стоять: здесь действительно присутствуют единые общенациональные государственные интересы, которые действительно надо защищать, для чего действительно в современном мире нужны и государственный аппарат, и армия, и т. п. Так корпоративный интерес патерналистски-бюрократического капитала отождествляется с реальным общегосударственным интересом.
Для того чтобы преодолеть и ту, и другую ограниченность (если не сказать жестче — подмену) приоритетов, необходим не просто целостный и единый взгляд на общественное развитие. Важно понять его ключевые, доминирующие тенденции, определяющие лицо того или иного социального организма (России в том числе) на рубеже третьего тысячелетия. А эти тенденции все явственнее пробивают себе дорогу, и их вынуждены признавать (точнее — упоминать) добросовестные исследователи и пропагандисты из любого лагеря.