…И были улицы, как стылые проходымеж серыми надгробьями домов.Улитками закаты и восходы ползли по ним,и чередой немойза днями дни покорно волочилизабот и злоб угрюмые горбы…«Будь терпеливым!» – так меня учили.Яслишком долготерпеливым был.Я слишком долго ждал.Чего? Не знаю.Я слишком долго верил – но зачем?!Я слишком долго жил пустыми снами.И вот – пляшусвой танец на мече.Живу, как Бог мне на душу положит,направо все – налево я сверну,где антимир искрится антиложью,где вверх ногами бродит анти-гну,совсем не «анти», а простая «лопа»,где водопады бьют о небесаи Солнце заглотил пузатый глобус —раскалены,
как шпили, полюса!..Тампродираюсь я через пустыни,где на ветвях чирикают слоныи на ресницах стынет иней синий —предвестник подступающей весны;там крокодил, паря под облаками,то тяжело порой взмывает вниз,то ввысь обрушится – и вспугнутые камнихихикают; и путанные пнипо льдам, ныряя, мчатся вперегонки,бузят, и хрюкают, и ластятся ко мне…Там я живу. Там мой лесистый город.Моя любовь.И свет в твоём окне…
«…С утра, бессонницей измотан…»
…С утра, бессонницей измотан,рычу и в клочья драть готоввесь этот мир… А в окна смотритналитый оловом рассвет.Втекаю в день. От грязи чёренснег под ногами, и во тьмеспешу. Зачем?.. Моя работа?«Я ВСЁ МОЁ НОШУ В СЕБЕ!..»У всех давно в зубах навязламоя медлительность, но – сетьвлечёт людская… Ноги вязнутв разбитой напрочь колее,рот полон ругани, а – лезу…Ямиллиона тигров злей,яраскалённое железос утра,пока сгребу в кулаксвои расхлёстанные нервы…Не плюйся в публику.Не трать энергии напрасно.Сдержан, корректен, вежлив —предстаюпред тем, кого бы век не видел и не грустил…«Мне б – интервью…»Не дай мне Бог кого обидеть,не дай мне Бог плеснуть в лицо болвануяд насмешки жгучей! Не дай мне…А, в конце концов, – давай!.. Но дуракам дремучимтак улыбаться всякий день – поверь, нещадный, нету силы!..Ловец идей. Творец людей.А время – будто бы взбесилось и гонит…К дьяволу, куда?!И надо мной, как меч Дамоклов, – статья: подохни, в номер дай!…Чужих домов чужие окна чужим теплом дохнут,а ты – прочь, прочь, бродяга, пёс бездомный!..Глаза пусты. Мозги пусты. Усталые суставы стонут…Хвала тебе,подохший день!Хвала тебе, святой полтинник!..Автобус – плугом в борозде сопит.Сижу. Как именинник…
«Зима… Будь проклята зима…»
Зима… Будь проклята зима!..По-человечьи вьюга стонет…Мир вам, сходящие с ума,лоб уронив на лёд ладоней…Простак, насмешник и первопроходец,которому ваш тесный век – тюрьма,который, чуть придя, —опять уходитв немую даль, в безвестие путей,в чащобу слов, времён, личин туманных;глупец, что гонит собственную теньпрочь от себя,а тень чужую – манит;завоеватель пыльных пустырей,Колумб распахнутых вокзалов и базаров – таков я.Замок мой сгорел давным-давно…А может – завтра.
«…Необщей меркою измерен…»
…Необщей меркою измерен,пусть – хуже всех,пусть – лучше всех,что мне за дело?Белым зверемя по ничейной полосебреду ничей —н и ч е й, не – ч е й-т о:не ваш, не наш, не голубой, не жёлтый…Просто – дух пещерный,что сам себе и сам собой,сам по себе бредёт по свету,бог весть, вперёд или назад,направо, влево…Безответнобредёт, куда глядят глаза.Но вот – глаза…Вы их – видали?Вы заглянули в них хоть раз?..Там стынут дали, дали, дали…И ледяных небес корапрогнулась тонко и упруго —неутолимая тоскатак жадно ловитотблеск другав ладони вогнутых зеркал…Далёкий, слабый отблеск звёздный;а ночь – темна, а ночь – тесна,и может – рано, может – поздно,и может – ранена весна,и может – другом был Иуда,и жжёт слюнявый поцелуймой лоб…Всё
может быть.Откуда,кто мне протянет хрупкий луч?Не цепь, не пута [2] , не ошейник,а просто – луч из глубины?…Пиры, победы, пораженья — какие сны!..Пустые сныпустоголовых пустозвонов.А жизнь – проста.Беззлобна жизнь,чиста по-детски и – свободна.Что сверх того – то миражи,то злые чарызлых пигмееви домыслы лихих вралей…И д у.И нет пути прямеена этойправеднойЗемле…
2
Пута (лат., др. – инд.) – бечёвка.
«Четвёртый час…»
Четвёртый час.На улице светло, и не темнело…Чёртов день полярный,когда он кончится?!Сквозь серое стеклосмотрю наружу —шкандыбает пьяныйпо серым лужам вброди в серый дождьсеро скулит, от умиленья тая: «Я зна-аю, меня ты не ждё-ошь и писемь маих не чита-аешь…»И дальше что-то там о Колыме.А ну его… Той Колымы не нюхал он никогда,хоть искренно вполнепо ней страдает;ждёт его Анюта(иль Маша, Зина – как её ещё?..)со скалкой у двери – к чему ей письма!..И будет бит он.И затем прощён,и ляжет с ней…А ты – чего-то ищешь,как надолбы, проблемы громоздя,копаясь в тонкостях,захлёбываясь в спорах…Всё очень просто:не было гвоздя — король разбит, и враг вступает в город.Всё очень просто.Ты и есть король,что чудом спасся.Сам себе отнынетыгосударство;твой высокий трон —кухонный этот стул…К чему унынье?К чему тоскливо пялиться в окнои пьяному завидовать гуляке?Всё очень просто:бабы и вино —вот счастье!..Но…Но тыКОРОЛЬ,однако.
Богемия. Катастрофа. 1938
…Нас предали генералы.Мы уходим в леса.Позвякивают металломфляги на поясах —брякают пусто и плоско…Но где-то – будет родник!..…Срезает с неба полоскук палке прикрученный штык…Болотной изъедены жижей —как кислотой, до костей, —уходим: десяток жизнейи десять тысяч смертей —добротных смертей!.. Не наших —наши ещё подождут!..…Солнца огарок пляшетв чьём-то чернильном следу…Мы уходим в молчании – армиябез фельдфебелей, без казарм…Мы научимся вновь разговаривать,когда вернёмся назад.А сейчас мы молчим. И память,пропалённая болью насквозь,спотыкаясь, бредёт за нами,как смертельно раненный лось,Память… Мы не в бою разбиты,мы врагов своих знали в лицо.Просто – нас расстреляли в спину,безмятежных, безусых юнцов;просто – боги меняли знамя.Как портянку. Как презерватив…Мы им верили. Мы – не знали!..Но теперь нас – не провести.Мы теперь стали старше бессмертныхи мудрее древней змеи…Мы теперь только в землю верим —в правду нас породившей земли.Мы уходим. Но мы – вернёмся:мы богам задолжали месть!…Штык на палке о солнце бьётся,словноогненный меч…
«А день становится вчерашним…»
А день становится вчерашним,и сон по городу – чумой…И в кухню заточён, как в башню,вновь зажигаю факел мой,иду в себя, как в катакомбы —себя искать в который раз…Я столько видел, не упомню,стеклянных слов, и плоских глаз,и лиц, похожих на другие,как спины пасмурные дней…Любил я. И меня любили,порой – шутя, порой – сильней,порою… Впрочем, что за делотебе, читатель, до того?Кому я пел, о чём не пел я,каких я почитал богов,кому я и о чём молился —