Мы родились в тельняшках
Шрифт:
– Доказательств того, что преступление совершили сербы, – нет. Когда убили моего соратника, по всем каналам я наблюдал одно и то же: сербы, сербы, сербы… Ты не можешь мне объяснить, кто такой умный? Кто организатор истерии?
Бушати услужливо молчал, выслушивая праведный гнев, а потому вскоре был отправлен вальяжным жестом холеной ручки заниматься вверенными ему делами.
Президент Ибраими не мог отделаться от навязчивого страха. Ему казалось, будто под креслом у него заложен тротил. Отпустив премьера, он быстро встал на колени, заглянул под сиденье, вернулся в исходное положение – за стол – и снова стал икать, находя при этом весьма позитивным
– Ты, так твою растак, какого камбалой тут разлегся на всю площадь!
Поручик проснулся. Гневающийся Диденко, чьи глаза были красны и блестящи, застал Дениса в позе «звезда»: руки, ноги в стороны, торс четко посередине. Даже царская кровать с таким наглым захватом территории не справится. Места не останется на ней для второго человека, и все тут.
Дед появился на людях, когда уже стемнело. Грета встретила его улыбкой и вареной картошкой. Старший мичман скривился:
– Отдай Поручику, а мне можно кофе? – Он залез в холодильник, достал литровую бутылку с минералкой без газа и залпом осушил ее.
– Жрать виски в одиночку – абсолютно неверное решение, – сопроводил действия Деда Малыш.
– Как мы от песиков сегодня улетали, вы бы нас видели, – не обращая внимания на замечание, выдал Диденко и плюхнулся на диван.
Татаринов вошел в кают-компанию со стороны борта. Дышал, оказывается. Свеж воздух.
– Первоначальные поиски результата не дали, – констатировал капитан второго ранга, располагаясь у барной стойки. – Как бок, Поручик, работать можешь?
– Так точно.
– Молодец. Дела наши были бы не так и плохи – ну не нашли и не нашли, могли бы и дальше порт мониторить, – вот только час назад я разговаривал через спутник со Старостиным, и он сообщил мне, что фрегат «Смотрящий» прекратил учения и выдвигается поближе к нам. Будет торчать в нейтральных водах. Сие означает, что дело дрянь. От нас ждут результата. А выдать его мы не можем. Нужна импровизация, товарищи бойцы. Изюм.
– Может, в кабак? Подумаем заодно? – с некоторой завистью поглядывая на Деда, предложил Марконя. – По пиву.
– Да, – поддержал Бертолет. – И немок возьмем – кто-кто, а они-то в пене разбираются.
Кэп с грустью оглядел расслабившийся «Кракен». А что он мог?
В прокат взяли еще одну машину и поехали развлекаться. Могли бы сесть и в одну тачку, но навлекли бы на себя подозрения. Как так, девять человек в одной машине? Не положено.
«Club Number One», расположившийся на второй линии от берега, между двумя отелями средней руки, разрывал ночную тишину отголосками сотни бешеных децибел, миксующихся за толстенными стенами современного дурдома. Наружу, к входу, который украшали два здоровенных охранника, долетали крохи. А те, кто был внутри, по собственной воле сунули головы в работающий реактивный двигатель и наслаждались в обнимку с коктейлями, вихляющимися у шестов голосистыми девками и дурманящими колесиками. Везде запрещено, а здесь можно. Здесь нормально. Потому так много буйно веселых и тихо хихикающих. Дискотека на курорте как раз набрала обороты. Время первый час ночи. Бесись, не хочу.
«Кракен» плюс две немки вошли в заведение и окунулись в волшебный мир оттяга и порока.
Мерцание цвета встречает вас на входе, музыка нарастает, еще различим ритм; потом она сливается в гул, сквозь который изредка прорываются отвязные крики восторга и девичий визг. Мириады вихляющихся тел, напоминающие пестрых, ярко выряженных и
Голицын проводил взглядом такую попу в полосатых шортиках, с густыми белыми волосами ниже поясницы, что хотелось забыть про Герду и броситься за ней. Ладошка красноголовой поставила раскрывшийся было рот на место.
– Я-я, – согласился растерянно Поручик и неожиданно сжал попку коллеги по процессу. Все равно темно и никто не увидит.
Она не стала отбрыкиваться. И он понял: «можно». Но не здесь и не сейчас. Это понятно. Так… много не пить.
Они расселись за отдельным круглым столом благодаря щедрости командира, который отвалил кучку выделенной бюджетом Родины валюты.
Парадокс. Люди, которые пытаются предотвратить начало новой кровопролитной и жестокой войны, должны трястись над каждой копейкой, евроцентом, извините. Да для таких, как они, в каждом заведении должен быть столик свободен. Всегда.
Вертлявая девчонка с подносом, одетая в ролики, трусики и заколку, подъехала с литровыми кружками и ловко раскидала их по столу. Трюк был исполнен виртуозно.
Музыка сменилась: из гвалтово-неразборчивой превратилась во вполне ритмичное бумц-бумц-бумц. Голицын напрягся. Он ощущал упругое бедро Герды, усевшейся рядом с ним на тесном диванчике.
«Надо пить. Легче будет», – скомандовал сам себе старший лейтенант и втянул холодненького.
Четвертый час утра. Музыка тише. Народу значительно меньше. Обстановка в отряде: Дед с Гретой обжимаются на танцполе, Малыш с Кэпом кидают картишки; пьяная Герда – кто бы мог подумать, что ее так развезет, – сидит на коленях у Голицына, а тот, забравшись под блузку, несильно мнет ее грудь и как бы дремлет. Бертолет и Марконя сняли по девахе и теперь пытаются склонить дам к тому, чтобы они пошли с ними на пляж купаться. Голышом, разумеется, но об этом вслух – ни-ни. Вульгарные фразы ни к чему, когда есть желание воплотить их в жизнь.
Дурак – русская национальная игра. Малыш наотмашь хлобыстнул по столу цветной картонкой, размышляя над тем, как же ему не везет с женщинами. Хотя для начала надо просто оторвать зад, встать и посмотреть по сторонам. Под лежачий камень девка сама не подлезет.
К столику подошел долговязый паренек турецкой внешности (черноволосый, черноглазый, наверняка не разобрать) и, ни с того ни с сего наклонившись к Малышу, начал шептать ему на ухо.
– Русский, – улыбался рот, – колеса хочешь?
– Язык откуда знаешь?
– В Москва учил.
– Чего он хочет? – напрягся Кэп.
– Кислоту толкнуть. – Малыш потряс головой. Показалось, что ли? Золотая цепочка, до этого мирно украшавшая шею Голицына, поползла змейкой и исчезла.
– Эти суки нас грабят! – заорал Малыш, перекрикивая музыку.
Он попытался шагнуть и ухватить отбежавшего турка, но споткнулся и с размаху плюхнулся на стол. Стоявшие кружки с пивом и легкая закуска были сметены. Раздался звон бьющегося стекла.
Нормально. Обычный дебош.
Отделение мгновенно подорвалось. Поручик провел рукой за шеей, но поймал лишь воздух. Оглянувшись, он увидел, как к двери, расталкивая немногочисленных выбившихся из сил танцоров, несется небольшого роста пацан лет четырнадцати в желтых шортах и баскетбольной черной майке.
В этот момент к диванчикам шли обратно Дед с Гретой. Ее губы блестели от слюны старшего мичмана и стали больше от продолжительных засосов. Дед застопорился, а его подружка, не задумываясь, сорвалась с места и сиганула за мальчишкой следом, как спринтер со стартовых колодок.