Мы родились в тельняшках
Шрифт:
Мэр хоть и был вспыльчивым мужиком, но не слыл идиотом; кроме того, встречался с ним однажды Ристич, руку жал. «Надо, надо съездить переговорить. Я ж был на месте. Скакну через голову, что делать? Раз не хочет шеф понимать ситуацию, так, может, мэр поддержит».
Встав на стоянку, Ристич покосился на показавшийся ему знакомым микроавтобус, но решил, что сие есть «паранойя раннего подъема», и открыл дверцу авто, мечтая о кофе.
Да. Пусть из автомата, и стаканчик пластиковый.
После того как он выбрался из машины, солнце ослепило сетчатку. Пришлось щуриться.
Ристич забыл о кофе и вытащил из кобуры «беретту». Хорош ствол.
«Свои, не свои?»
– Полиция! Оружие на землю! – выкрикнул он.
Лоренк мгновенно развернулся, присел и выпустил по Ристичу короткую очередь.
– Не останавливаться! – закричал Резар и метнулся к входу, увлекая своим примером остальных.
Мамаша, шедшая через площадь с ребенком, вздрогнула и, не оборачиваясь, понеслась прочь, увлекая за собой дитя. Народ, оказавшийся на месте перестрелки перед мэрией, как минимум стал догадываться о неких проблемах на белом свете.
Засев за машиной, Ристич осмотрел кусок видимого ему пространства. Ни машин, ни пеших полицейских патрульных.
«Центр города, так растак».
Услышав выстрелы, мэр отпрянул от окна и с испугом посмотрел на телефон.
«Какой номер? Какой номер? Куда звонить? Полиция! Полиция! Номер вызова полиции? А он и без туфлей еще, но уже в рубашке, как же так? Почему не предупредили?»
Охранники в холле, услышав очередь, повытаскивали стволы, рассредоточились, спрятались за колоннами и за углами, разогнав находившихся на тот момент посетителей и сотрудников по коридорам. Они все воевали, совсем недавно. Без боевого опыта охранять администрацию города в Сербии – пустое дело, никто не возьмет. Вначале понюхайте пороху, а потом милости просим.
Резар не вчера родился и понимал, что теперь их ждут с той стороны, но время деньги. Благодаря оптическому прицелу на автомате Лоренк спокойно сдерживал неизвестного полицейского, прятавшегося за машинами, а в это время Эгзон вышиб стекла дверей очередью. Им тут же в ответ начали отливать свинец, ну и зря. Высунув в холл ствол автомата, он выпустил из подствольника боеприпас и отпрянул.
ТЫ-ДЫЩ!
Долбануло хорошо. Там, он знал по опыту, брызнули осколки, поднялась пыль, ударная волна, отупляя, прошлась по мозгам. Хотелось надеяться, что кого-то приговорил. Не рискуя, высунул дуло в холл Резар, проделал ту же самую процедуру.
ТЫ-ДЫЩ! Еще раз.
Судя по стонам раненых, процесс пошел.
Вбежав внутрь, они добили охрану и стали расстреливать всех, кто попадался им на пути.
Женщина сидела на полу рядом с лестницей посреди бетонной крошки, поджав ноги, и смотрела на них с безумием. Эгзон без колебаний выстрелил ей в голову. Заметив любопытную голову в конце коридора, он, не жалея боезапас, под хлопок отправил туда третью гранату из их бесконечного арсенала. Судя по крикам, любопытный скрывался там не один.
Их цель – террор!
Троица, пригибаясь, забежала по лестнице на второй
Положив у порога гранату, боевики отбежали.
Взрыв сделал свое дело. Импровизированная, быстро сооруженная баррикада из нескольких столов была разбросана.
Албанцы не спешили ворваться в зал. Там был один, а может быть, и несколько охранников.
Пуля, прилетевшая откуда-то из коридора, ударила Лоренка в плечо. Он дернулся, но не упал. Посыпалась дробь ругательств, а за ней и ответный огонь. Усиленные бронежилеты OTV американского производства, может быть, даже снятые с убитых солдат в Ираке или Афганистане, служили новым хозяевам.
В голову сразу не попал? В ногу не ранил? Молись своим богам. Тебя идут убивать!
– Проверь! – крикнул приходящему в себя Лоренку командир.
Худой двухметровый наемник пошел искать больного на всю голову. Убежал бы давно, но нет, воюет. Нарывается.
Эгзон без раздумий бросил в зал гранату М-26. Шлейф из криков и стонов сразу же после взрыва прокатился по помещению. Две, может быть три, женщины кричали в истерике. Стонали раненые. Порвало там явно многих.
– Не стреляйте, мы сдаемся! – вылетело из дверей.
На секунду стало тихо, если не считать воя раненых и мычания контуженых.
Резар скомандовал, чтобы Эгзон заглянул в дверной проем. Наемник выглянул и снова спрятался за углом. Выстрелов не последовало. Единственный охранник лежал у самого входа, разглядывая стеклянными глазами потолочные светильники. За ним человек тридцать, в основном мужчины старше среднего возраста, отпрянули назад, подальше от входа, и стояли в бессилии и растерянности. Кто-то лежал на полу. Кто-то сидел, держась за голову. Но сопротивляться они были не готовы. Им было просто нечем.
Боевики вошли в зал.
Сминающаяся под весом наемника упругая подошва туристического ботинка поглощала звук шага, но легкое шуршание оставалось, что не могло не раздражать. Лоренк понимал, что его слышат, но летать по воздуху он еще не научился.
Какой-то мужик лет тридцати, в фисташковом костюмчике, несмотря на жару, внезапно выскочил из дальнего дверного проема и, стоя во весь рост на фоне торцевого окна, стал пулять в боевика из чего-то легкого и маленького, пытаясь стоять боком, как на дуэли, и при этом приподниматься на носки, наверное, для того, чтобы стать тоньше.
Короткая очередь отбросила тело на находящееся за ним окно. Пули пробили бедолагу насквозь. Он взмахнул в полете руками, пытаясь удержать уже бесполезное равновесие, не понимая, как же так произошло, что он больше не может стоять на земле. Хотя бы на носочках.
Стекло крошилось, стрелявший – наверное, сотрудник, а может, в гости зашел – стонал. Остатки стекла впились ему в спину, и кровь потоком полилась из порезанного и расстрелянного тела по подоконнику вниз и далее по батарее к полу.