Мы-русские, других таких нет
Шрифт:
— Господи, который же час, — я побрел к кровати. — Шесть пятнадцать утра…
На улице светало.
— Надо меньше пить. Фу, как неловко, — я вспомнил вчерашний вечер и бесконечные банальные глупости, которые я нес подшафе. Впрочем, моей девушке, кажется, это нравилось, по крайней мере у меня до сих пор в ушах стоял ее неповторимо-женский смех.
— Па-рарара! Скауты, к утренней линейке будьте готовы!
— Всегда готовы — рявкнул хор детских голосов.
— Равняйсь… Смирно.
— Господа Бога душу мать… — Я завернулся с головой
— А это что такое? — Мелодия сменилась, и вспомнились мне поле в липкой, размокшей глине, гнилые картофельные клубни, усталые студенты и издевательская песня:
«Солнце восходит над речкой Хуань-Хэ,
Китайцы на поле идут.
Горсточка риса у них в руке,
И песню задорно поют:
— Унь-нянь, унь-нянь-нянь…»
Я мог поклясться, что забытая песня эта пелась на мотив китайского национального гимна. Прослушав куплетов шесть, я начал одуревать от однообразной мелодии. Все мечталось мне, что очередной куплет будет последним, но тягучее пение начиналось снова и снова.
— Ах вот вы как! — Взревел я. — В голове моей опилки, тра-та-та. Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро. — Нет, у меня было неожиданно жестокое похмелье, иначе почему бы я так умилялся скрытой мудрости этого стихотворения. — Получайте наш ответ лорду Керзону! Где мой удлинитель? — Я вытащил в садик электронное пианино фирмы «Ямаха».
— Союз Нерушимый. Республик Свободных. Сплотила Навеки…
«Ямаха» давала прикурить. Мощности было в самый раз, и кому какое дело, что моя затекшая рука то и дело брала фальшивые ноты…
— Славься, Отечество…
— Унь-нянь-нянь!
— Наше Свободное! — Я выжал громкость до предела.
— Мама! — Взревел китайский скаут. — Нам опять сосед мешает.
— Я вызываю полицию, этой наглости необходимо положить конец! — раздался визгливый женский голос, и я поспешно ретировался.
Каюсь, я тогда испугался. Даже как-то стыдно стало. Минут сорок я бродил по дому, ожидая звонка в дверь. Потом стало понятно, что полицию никто не вызвал, или она просто не приехала. По этому поводу, и будучи в расстроенных чувствах, я пошел на кухню, достал из холодильника водку, в очередной раз подумал, что добром все это не кончится, выпил пару рюмок и ушел спать.
Как же хорошо… Давно так не было. В городе уже начинают гнить кленовые листья. Вечерами, под тусклым светом фонарей, когда кажется, что еще немного, и вдруг откроется перед нами какая-то сокровенная тайна мироздания…
— Ра— рара, ра-ра, ра-ра! — Прорвалось ко мне из-за окна, прервав сон.
— Пионерский наш отряд! — Взбесился я.
— Ра— рара, ра-ра, ра-ра! Скаут Джааронг! Левой! Левой!
— Все, не могу больше! — И я понял, что хочу я этого, или нет, но мне придется прервать отпуск и выйти на работу.
Не получилось у меня отпуска.
— Хмм… Что-нибудь случилось? — иронично приветствовал меня Патрик. — Да на тебе лица нет… Нет, не говори, я угадаю… Тяжелое похмелье?
— Если бы… Слушай, — взмолился я, периодически хватаясь за голову. — Расскажи мне, как одолеть злых духов.
— Ну, способов вообще-то более чем достаточно. Каббалистические знаки, говорят, помогают. Конкретная методика зависит от разновидности чертиков. У тебя они какие?
— Маленькие дьяволята в зеленых галстуках. Они будят меня звуками медных труб, как архангелы, затем проигрывают гимны всех стран и народов, маршируют и отдают честь под американским флагом.
— Я тебе завидую! — Патрик ударил себя ладонью по лбу и решительно оттолкнулся ногами от стола, в результате чего его кресло на колесиках откатилось к самом входу в «кубик». — Свихнуться с таким военно-патриотически-имперским уклоном… Да тебе позавидует любой британский вояка… Ну почему, почему у меня никогда так не получается?
— Все гораздо проще, Патрик. Это — скауты! Они поселились за забором, трубят в горны. Они разбили палатки…
— Фуу… Ради всего святого, возвращайся домой. — Патрик оттолкнулся ногами и мягко затормозил креслом около своего стола. — Это же классика! Я-то думал…
— Что значит классика?
– Я начал раздражаться. — Я ночами не сплю. Я свихнусь скоро. Я отпуск прервал.
— Тебе нужны буханка хлеба и водка. — процедил Патрик. — Проверенный способ.
— Чего ты несешь! Боже всемогущий! Кто из нас сошел с ума?
— Послушай, — Патрик совершил пируэт на своем кресле. Как мне показалось, он на меня слегка обиделся. — Я, по крайней мере, трезв, а также не пришел на работу небритым, в мятой рубашке с какими-то желтоватыми пятнами на животе. О происхождении этих пятен я, так и быть, допрашивать тебя не собираюсь. Пусть они останутся на твоей совести. Эти пятна греха, происходят ли они от греха первородного, либо греха чревоугодия, когда жир капает с шипящего куска мяса, либо от греха пьянства, когда вино проливается из бокалов, зажатых в потерявших твердость руках на грудь и живот пьющего…
— Дьявол! — я потрогал свой колючий подбородок, сконфуженно увидел желтоватое пятно на животе, глубоко задумался о его происхождении, потом вспомнил, что оно коньячное, и понял, что Патрик прав на все сто.
— Будем лаконичны и точны… Их там много? — Патрик снисходительно улыбнулся мне уголками губ.
— Кого?
— Скаутов, конечно. Кого же еще?
— Человек десять. Или пятнадцать.
— Палатки поставили?
— Угу, — я был готов зарыдать. — И флаги повесили. Американский и китайский.