Мы с тобой одной крови
Шрифт:
– Это приказ Императора.
Передвигаться в толпе в полной маскировке не получалась - обязательно кто-то наступит на плащ или толкнёт и потом долго оглядывается не в силах понять: а что это было. Именно поэтому пришлось переодеваться. Сначала Император уговаривал, потом гневался, потом пригрозил ей поркой, раз нельзя посадить в Серую башню. Разумеется, все уговоры были проигнорированы, гневные тирады пропущены мимо ушей, а угрозы восприняты, как вызов.
– Зар, что случилось? Я пленница в твоём дворце? Почему мне нельзя получить информацию из первых рук?
Лучезарный быстро привык, что
– У тебя температура?
Бедняга даже застонал от бессилия. Как ему могло прийти в голову, что брак с этой ведьмой - это самое чудесное, что только могло случиться в его жизни?
– Люди от зимнегорцев постоянно приезжают в столицу под предлогом выкупа пленных, тайная полиция сбилась с ног, отслеживая передвижения шпионов по городу. И что делаешь ты?
Нарамия поджала губы, изображая лёгкую степень раскаяния.
– Я одеваю маскировку на лицо и одежду горожанки. Со мной Шток, который один стоит десятка. С чего этот шум?
– Забыла, как тебя откачивали после удара магов?
– Тогда я была на виду, а этих гадов четверо.
– Я требую, чтобы ты не выходила без охраны из дворца, я тебя прошу о благоразумии и элементарной осторожности.
В глазах Императора даже мелькнул растерянный страх, а это уже было серьёзно, потому что раз муж так обеспокоился, значит, она подошла к той черте, за которой будет жалоба Рому, а тот церемониться с ней уж точно не станет. Наставник - это не Император, не отец и даже не Вер. У Рома для неё были свои способы укорота, о которых лучше не вспоминать, и не подчиниться его распоряжениям Нара не могла. Это было в крови, в таких глубинах подсознания, что порой сами собой приходили мысли о тайном генетическом эксперименте, в котором в ней кровь двух отцов, а Ром уж точно не на вторых ролях. Он воспитывал её с малолетства, развивал все её способности, был вторым отцом, защищал, оберегал и рисковал ради неё здоровьем. Нарамии до сих пор было стыдно за некоторые свои юношеские проделки.
На Сулунгии самыми "древними" (если можно было так выразиться) считались Чёрные горы. Они были далеко, исследованы весьма поверхностно землянами по причине большой удалённости от колонии и изобилию пещер, порой уходящих в глубину планеты на сотни метров. Этими пещерами одно время занимались орионцы, пытаясь создать оттуда порталы на Марс, но потом по необъяснимым для землян причинам, работа с пещерами была приостановлена, а информация, полученная в результате исследования, была передана в органы контроля созвездия Лебедя, выполняющими функцию высшего Закона галактики.
Нарамии тогда едва исполнилось 20 лет. Она осваивала небо Сулунгии, облетая на своём Раухе всё в пределах досягаемости своей "птички". В Чёрных горах находилось красное озеро
Когда Ром уже поздним вечером оказался на злополучном берегу, он с трудом и с помощью Рауха нашёл уснувшую наркотическим сном воспитанницу, с подбирающейся в горлу жгучей ползучей лианой. Глубокие шрамы от ожогов на руках Наставника, полученные при освобождении непутёвой ученицы из ядовитого плена долго были немым укором Нарамии.
Но тревожнее было то, что сейчас она успела "прочесть" в мыслях мужа. Это "нечто", мелькнувшее мрачной тенью и не успевшее вовремя спрятаться от неё, было странным и таинственным. Муж знал то, чего не знала она! Более того, это был заговор против неё! Ну... не против, однако, всё то, что касалось её самою и скрывалось, Нарамия воспринимала очень болезненно.
– Милый,- она обвила руками шею Императора, ткнулась бархатными губами ему в губы, подразнила язычком и медовым голосом произнесла:
– Я что-то не знаю?
Надо отдать должное выдержке и самообладанию Венценосного. Сопротивляться чарам прекрасной женщины, которую он любил до безумия, было тем ещё испытанием, но он выдержал, решительно сняв руки жены со своей шеи, и убрал всякое выражение из бездонных глаз.
– О чём ты? Что может быть такого в моей голове, чего ТЫ можешь не знать, любовь моя? Твоя, хм...дотошность, перешурудит всё и везде, если почувствует неизведанное и интересное.
– Это неправда. Я никогда не лезу туда, где вход воспрещён,- она даже обиделась. В чём её обвиняют?
Нарамия совершила ещё один манёвр, направленный на то, чтобы вытянуть из мужчины необходимые сведения. И ничего в этом не было удивительного. Женщины тысячелетиями вырабатывали в себе способность исподволь управлять мужчинами. Работы было ещё непочатый край, хватит ещё на столько же тысячелетий, потому что мужчины тоже приспосабливались, как могли, и успешно учились. Император в таких играх никогда не был проигравшим, более того, любой поединок до появления Нарамии заканчивался на первых же секундах схватки его безоговорочной победой. Теперь перед ним жизнь ставила более сложные задачи: обуздать богиню, и он сделал ещё одну попытку оторвать от себя ласковые руки, отвернуть голову от зовущих губ и спрятать мысли. Это было трудно, очень трудно.
Нарамия упёрла кулачки в бока.
– Ты меня не любишь? Не хочешь меня? У тебя кто-то есть?
Посочувствуем бедному мужчине. Как можно не хотеть ЕЁ?...
– У меня совет,- сознание возвращалось на своё законное место, Зар наконец-то мог трезво мыслить, его поглаживания тёплого тела жены уже не носили характер безумного урагана юнца впервые почувствовавшего женщину. Бдительность перекрыла все щели, через которые жена могла проникнуть в святая святых, куда вход был воспрещён даже ей.