Мы с тобой знакомы, незнакомка...
Шрифт:
Изобретено заклятие было давным-давно, чуть ли не во времена Основателей, однако пользовались им нечасто: гораздо проще применить чары полной невидимости или воспользоваться мантией-невидимкой, пусть даже не столь совершенной, как у Гарри. Тень можно было заметить, но невозможность снять заклинание с другого оставалось неоспоримым преимуществом, и именно оно стало проблемой Гермионы. Не зря Бард упоминал, что всё предусмотрел, в очередной раз подтверждая, что был достойным соперником.
***
Гермиона и дальше не бросала исследований, тем более что шансы испробовать новые варианты предоставлялись
Встречи стали подобны наркотику, и каждый раз, когда приближался конец недели, Гермиона неосознанно ожидала приглашения. Теперь ей казалось, что дом, пребывавший в двух мирах одновременно, был воплощением мечты. Если бы её спросили, где она хотела бы жить, то Гермиона принялась бы описывать его комнаты, жаркий огонь в камине, тёмное дерево стен, вязь перил на крутой лестнице, ведущей на второй этаж. Большую библиотеку в мансарде. Запущенный сад, не потерявший ни капли прелести, маленький пруд, затянутый тёмно-зелёной тиной, в котором устраивали оглушительные концерты лягушки, стремясь перекричать живущего в кустах благоухающей сирени соловья. Массивные дубы, кронами уходящие в небо.
Вот только думать о том, насколько очарование места зависело от его хозяина, Гермиона старалась реже. Он по-прежнему скрывал лицо, и в большинстве моментов старательно сдерживался, признаваясь в чувственных порывах, однако не желая их исполнять под чарами тени, пусть иногда действия Гермионы казались провокационными.
Никакие уговоры не могли заставить Барда сменить решение. Зачастую он называл себя трусом, умоляя об одном — о времени. Гермиона соглашалась, и неизвестность затягивалась на неопределённый срок.
Лишь в начале августа девушка улучила шанс раскрыть тайну того, кто постепенно стал ей ближе всех на свете. В отдел тайн доставили артефакт, схожий по действию с глазом Грозного Глаза Грюма. Устройство с виду походило на обычную лупу и позволяло рассеивать чары невидимости, легко проникало под мантии-невидимки. Проклятий на нём никаких не оказалось, и волшебное стекло, как и многие вещи до того, остались в распоряжении невыразимцев. Не зря говорили, что попавшее в отдел тайн никогда не возвращается в мир…
Затратив немало усилий, Гермиона смогла в один из вечеров забрать стекло из Министерства. Сжав маленькую сову, девушка переместилась на знакомые до малейшей трещинки камни террасы: портал теперь оставался у неё, хотя срабатывал лишь в известные часы.
— Миона, — родной голос тут же раздался из глубины дома.
Занавеси шевельнулись, пропуская тень в неверный сумрак позднего вечера. Девушку окутало мягкое покрывало — маг постоянно экспериментировал над своей маскировкой, и она, казалось, временами жила своей жизнью.
— Привет, — через силу улыбнулась гостья.
— Что случилось? — мгновенно уловил настроение он.
Место чар тут же заняли тёплые руки, стремясь успокоить. Глубоко вдохнув, Гермиона ощутила еле слышный аромат, который теперь, казалось, преследовал её повсюду, даже на работе. Тенёта страха снова коснулись сердца, рождая сонмы сомнений: она собиралась поступить против его желаний.
Пусть Бард был с ней всегда мягок и ласков,
Внутренний голос вновь принялся уговаривать подождать, подарить вечер себе и ему, но Гермиона понимала: так она лишь усугубит ситуацию. Или шагать в пустоту прямо сейчас… или никогда. Ждать, пока он сочтёт срок достаточным для раскрытия тайны. Девушка давно уже не верила в малодушие, но так и не смогла объяснить себе причин, которые заставляли Барда молчать. Все приходившие на ум идеи были слишком банальны.
Закусив губу, Гермиона отступила, избегая столь желанных объятий. В ней боролись страх и стремление узнать правду, и схватка была не из простых. Вот только она не была бы Гермионой Грейнджер, если, получив в руки шанс, не воспользовалась бы им. Кто-то иной, наверное, смог бы. Жизнь научила Гермиону не упускать возможностей узнать новое.
Подняв руку с волшебным стеклом, показавшуюся невероятно тяжёлой в тот миг, девушка перевела взгляд на хозяина дома, замершего в ожидании ответа. Тени медленно расступились.
Светлые волосы. Высокий лоб. Серые глаза, в первый миг сверкавшие от переживаемых эмоций, но постепенно леденевшие, как вода от сильного мороза. Высокие скулы. Правильно вылепленные, полные достоинства и врожденного аристократизма черты, которые она привыкла видеть искажёнными гримасой презрения.
— Нет, — пробормотала Гермиона, ощущая, как подгибаются ноги. Лупа вывалилась из онемевших пальцев и покатилась по полу, звонко стукаясь о камни. — Этого не может быть! Нет, пожалуйста…
— Может, — кивнул Драко Малфой, мановением палочки снимая чары с себя, выходя на свет. — Вижу, ты нашла способ. Поздравляю. Я опасался, что так будет, когда услышал об артефакте, найденном мистером Илстоуном. Хотя надеялся, что мне провидение подарит ещё немного времени…
Странная, совершенно непривычная для Малфоя грустная улыбка преобразила знакомое с детства лицо. Гермионе вспомнились все слова, что звучали на этой террасе долгими летними вечерами, нежность и сила рук, укрывающих её от мира, и на краткий миг ей захотелось поверить. Потом на Гермиону лавиной нахлынули воспоминания: оскорбления, попытки задеть побольнее, неприятности, причинённые друзьям и ей лично, наконец, сцена из бесконечно повторяющегося кошмара, когда он бесстрастно наблюдал за её мучениями. И пепел былого накрыл не пропускающим и луча света покровом надежду, душа её.
— Зачем? — Слова дались с трудом, грудь защемило от почти непереносимой боли, воздуха не хватало. — Зачем тебе это понадобилось, скажи? Что ты хотел доказать, разыгрывая весь этот спектакль?
— Я сказал при первой встрече: тяжело жить с зашоренным взглядом. — Холодно ухмыльнулся он, ни на секунду не спуская с Гермионы глаз и внимательно наблюдая за переменами, ясно читаемыми на лице девушки. — Теперь ты в этом убедилась. Не так ли?
— Ты… ставил на мне опыты? — споткнувшись на полуслове, выдавила Гермиона. — Проверял, как долго презренная грязнокровка будет разгадывать твои тайны?