Мы с Варварой ходим парой…
Шрифт:
Посовещались с Варварой: что нам, кубка жалко? Да и кубок нестыдный — хоть и малюсенькая, но все же «золотая чаша» на постаменте.
Стремитесь, говорю, дорогой шеф, быть лучшим представителем своей менеджерской породы.
Весна. Заговор. Куртка
Предыстория, вкратце, такова. Я возглавляю Клуб интернациональной дружбы имени меня. Пишу в дальние страны разные письма — любовные и не очень. С любовью иногда бывает напряженка — тогда эксплуатирую образ моей собачки: пишу о ней и о нашем житье-бытье.
Сегодня
«Варваре в выходные было жарко. Валялась на линолеуме, дышала… Пила по полведра… В результате вышли раньше обычного. В выходные ленились, жарились на балконе — было очень тепло, чуть ли не 30. Вечером пошла гулять в майке, на которую сверху, можно сказать — на голое тело, надела зимний пуховик. Не успела еще достать легкие куртки.
Гулять стало затруднительно и противно — везде люди, люди, люди… Густонаселенный район в период тепла. Дети шарятся до ночи, велосипедисты, парочки с собачками. Конечно, без поводков… Прогуливаются, мать их. Поэтому ходим на рулетке, ищем малопроходимые места, почти не находим их… Не прогулка, а маразм. Ночью почему-то фонари не горят. Экономят, что ли? Выжидаем малолюдья и идем. В темноте. Но уж лучше в темноте, чем как на демонстрации.
Вот, за что не люблю теплое время года. То ли дело зимой — ни людей, ни зверей. Одно радует — надо все меньше одежд надевать».
Пишите письма — источник информации!
Про гулянья под Луной
Про мальчика рассказывала, помните? Про того, который «с соседней улицы и письма пишет». Серьезно, писал человек мне письма. Вроде как поклонник. Фотографию мою увидел в газете и проникся (я фотографу потом премию выписала — за вклад в искусство). Проникся, значит, и написал мне письмо, мол, давайте, дорогая Галя, дружить домами и семьями, а если семьи у вас нет, то давайте ее создадим и будем дружить между собой. А то, говорит, вы какое-то безобразие написали в газете к 8 Марта. Да почитайте сами! И вырезку приложил, как будто я в маразме и не помню, что написала месяц назад! Но вырезку все-таки просмотрела.
«Заголовок: Этот стон у нас песней зовется.
Текст: В какой-то момент ты начинаешь не любить праздники. Вот что прикажете делать неомуженной женщине 8 марта? Самой себе дарить цветочки? И накрыв ужин — с салфеточками, свечечками и фамильным серебром, — всплакнуть, что жизнь не задалась?
Да ничего подобного. Не одинокая — самостоятельная! Не ищу — а выбираю! Не жалуюсь — а язвлю! А мужчина, когда он, наконец, заведется в доме, — за все ответит! За всех. Если, конечно, не случится любовь. Себе дарить цветы и духи — в любом случае.
Точно, мое. Читаю письмо дальше: «Давайте что-нибудь придумаем, чтобы прошел ваш феминизм, сквозь дырки которого пробивается серая тоска одинокой тетки». Подпись: Алекс-шоу.
Думаю: надо же, прыткий какой! «Дырки», ишь! Одиночество он мое усмотрел, спасатель Малибу.
Но сердечко забилось, затрепыхалось.
Сказано — сделано. Отвечаю: яволь, давайте встретимся и посмотрим — нет ли противопоказаний к применению.
Пишет: «С удовольствием. Когда?»
Молнирую: «Сегодня. Вечером. В 23 часа. На аллее у «Дирижабля». На мне будут: красный китайский старый пуховик, горнолыжные штаны и шапочка «Прощай, молодость». Рядом — собака. Большая. Не бойтесь».
Хоть и хорохорилась, но глазки все-таки накрасила, ботиночки, поплевав, протерла, а Варваре велела с комментариями не встревать.
Пошли на свидание.
Идем, гадаем: какой он? Высокий? Светленький? В длинном небрежно не застегнутом пальто? Наверняка поигрывающий брелком от машины, которая непременно у обочины — ждет сигнала. А машина такая черная, низкая, быстрая…
Глазами по сторонам стреляем, но умеренно, марку держим и делаем вид, что всецело заняты обычным вечерним гулянием с собакой, а свидание — так, между делом.
Стоит у деревца нечто. Пардон. Некто. Невысоконький, темненький, в очках, в кожаной курточке, с большим букетом цветов в безумном розовом гофре.
М-да. Точно — шоу. Алекс-шоу.
— Спасибо, — говорю, — за цветы, но мне с собакой неудобно, вы несите их, пожалуйста, сами.
И то правда. Все, как обещано: холодная апрельская ночь, ветер, китайский пуховик, штаны, шапочка, собака. Ну какие цветы, ну куда мне с ними? Да еще это тошнотворное гофре?
Но человек старался, надо человека подбодрить. Завязываю милую беседу. Мальчик охотно на беседу откликается, и напряжение первых минут спадает.
Пойдемте, — говорю, — устрою вам блиц-вояж по ближайшим пустырям. По кафешкам каждый дурак ходить может, а я покажу вам лучшие помойки и автостоянки района. И люки открытые, вдруг когда пригодятся.
Наверное, не так он представлял себе избавление от феминизма и излечение от одиночества. Но виду не показал, улыбнулся, не очень искренне демонстрируя энтузиазм, и мы пошли.
В пути он периодически пытался поиграть с Варварой, пинал ей камешки, устраивал «футбол» и «догонялки». Варвара на такое поведение смотрела с интересом, зато я оценила и даже простила гофре. Потому что видела: человек уделяет внимание моей собаке, через которую лежит самый короткий путь к моему сердцу.
Погуляли мы неплохо, расстались, можно сказать, друзьями, хотя и не перешли на «ты». Но договорились встретиться завтра.
Он позвонил в 8 утра. «Вставай, — громко пропел он мне в ухо, — новый день наступил!»
Я посмотрела на трубку: с ума, что ли, мужик сошел? Какой еще новый день в 8 утра? Что вообще за вольности?
Не случилось у нас дружбы. Этот день стал и последним. Много в нем было шоу, а машины не было. И квартиры не было. Зато были жена и дочь. Правда, на грани развода, но такого гофре мне уж точно не хотелось. Я продолжала ему «выкать», а он в сердцах сказал, что я воображала и витаю в облаках. Принца жду.
А я ответила, что вся человеческая мудрость заключается в двух словах: ждать и надеяться.