Мы так живём. Книга 2. Другие миры

Алфёров Андрей

– Давай, сразу распакуем вещи, – предложила Кристина.

– Давай… Кристина, а ты представляешь, что мы впервые распаковываем наши вещи в одном доме!

– Да, конечно. Но, думаю, будет ещё много того, что мы будем делать вместе впервые. Ведь мы завтра станем семьёй.

– Да, и будем вместе завтракать… и ужинать… и спать будем вместе.

– Но это с завтрашнего дня. Сегодня я сплю в спальне на втором этаже, а ты здесь, на этом прекрасном диване!

– Ну, одну ночь можно и на диване… А сейчас я чувствую, что проголодался. Пойдём куда-нибудь поужинаем?

– Пойдём. Здесь на Ривердейл-авеню есть отличный ресторан «Стэйк-хаус».

Все надписи в Нью-Йорке были на русском языке. Когда принимался русский язык как язык общения для всех людей и стран, местные языки продолжали использовать. Использовали и названия на этих языках. И некоторые названия не переводили на русский, а просто записывали

русскими буквами. В бывших США осталось много названий с английскими корнями. Например, мост Queensboro Bridge стали называть «Мост Квинсборо», хотя дословно – это мост района Квинс. Русский язык вводился мягко и естественно. Носителям других языков нравилось звучание русской речи, а когда они начинали учить русский язык, то многим он полюбился, хотя учить его было сложно. Зато, когда человек начинал говорить, он обнаруживал, что русский язык очень богат и разнообразен. Русским языком можно выразить мысли более точно и более красиво. И русский язык очень живой – в нём заложена большая возможность создания новых слов. Это свойство старых, развитых языков. Эти языки готовы для нового словообразования. Эту особенность русского языка почти не замечают его носители, но люди, которые его изучают, эту особенность замечают, и она им очень нравится. Некоторые даже пользуются ею и создают новые слова. Некоторые из этих слов приживаются и этими словами начинают пользоваться все люди. Конечно, такие возможности есть во всех языках, но в русском они очень богатые.

Игорь с Кристиной вышли из дома и пошли по Мошолу-авеню к Ривердейл-авеню. Мошолу поднимается в гору и делает несколько поворотов. Выйдя на Ривердейл-авеню – Ривердейл тоже не стали переименовывать в речную долину – молодые люди повернули направо и через один блок, так здесь называют кварталы, очутились перед рестораном. Его фасад был деревянным, покрашенным блестящей тёмно-зелёной краской. Окна ресторана с большими решётчатыми деревянными рамами, были застеклены затемнённым желтовато-коричневым стеклом. Зал ресторана был слабо освещён, а над столиками свисали старинные лампы под медными абажурами.

Блюда были отменными, и Игорь с Кристиной с удовольствием поужинали. После ужина Кристина повела Игоря на улицу, по которой она очень любила гулять. Это улица называется Филдстон. От ресторана они пошли на юг по Ривердейл-авеню, прошли мимо школы № 81, потом пройдя несколько коротких переулков, вышли на улицу Филдстон.

Если Мошолу – проезжая улица, на которой не очень большое, но заметное движение, то Филдстон – это тихая боковая улица, на которую только иногда заезжают машины, привозящие местных жителей домой. Филдстон – улица зелёная. Большие деревья растут и по её обеим сторонам, и на зелёном газоне, разделяющим проезжие части. Дома на Филдстоне отстоят от дороги довольно далеко. Между домами и тротуарами простираются большие газоны. Поэтому улица кажется широкой.

В это время года природа украшает Ривердейл нежными розовыми цветами, густо покрывающими ветви многочисленных Розовых деревьев. Как называются эти деревья на самом деле, Кристина не знала, и для себя назвала их Розовыми деревьями. Особенностью этих деревьев было то, что цветы появляются на дереве раньше листьев. Когда большие розовые цветы, похожие на орхидеи, отцветают, появляются тёмно-зелёные с красным отливом листья. А пока цветы не опали, улицы Ривердейла выглядят очень нарядными.

Кристина держала Игоря под руку, и они медленно брели по тихой вечерней улице, которая заканчивалась на Мошолу-авеню, как раз напротив их дома.

– Я тебе говорила, что здесь, в Нью-Йорке, я себя чувствую очень хорошо. Мне здесь легко и свободно. Особенно нравятся вечера в Ривердейле.

– У меня похожее чувство. И я как-то задумался, почему это происходит? Думаю, это потому, что мы очень далеко от дома, от наших проблем, привязанностей, хороших и плохих событий. Здесь мы свободны от нашей повседневности. Поэтому всё кажется лёгким.

– А я ни о чём таком не задумываюсь. Мне просто хорошо!

– Ну, можно и так. Но, всё равно, надо стараться, чтобы дома тоже была лёгкость. Надо не позволять обстоятельствам поглощать нас. Надо быть над ними.

– Хм. Звучит довольно занудно, но может это и так, – задумчиво сказала Кристина, а потом возразила, – но, когда я один раз была в Австралии, там не было такой лёгкости. Наоборот, когда мы поехали на природу, там было даже тревожно, особенно, к вечеру.

– Здесь мы в большом городе. Нью-Йорк – это самое яркое воплощение самого понятия «город». Это – Город как таковой. Поэтому нам здесь и хорошо, ведь мы городские люди. А, если мы сейчас поедем в Нью-Джерси подальше в лес, то ощущения будут совсем другими. Как-то мы с родителями ездили в Сибирь. Мне было лет шесть или семь. Сестру Лену оставили

дома с прабабушками, а меня взяли. Мы поехали на Байкал. Хотели попасть на остров Ольхон, но, почему-то не попали. Мы и ещё несколько семей, разложили палатки и устроились на ночлег на узком берегу озера. Вокруг был густой хвойный лес. Я спал в палатке в своём спальном мешке, между спальными мешками родителей, и всё было хорошо. Но посреди ночи я проснулся и услышал, что вокруг полно звуков, громких и тихих. Были слышны какие-то уханья, шорохи, шум сосновых ветвей, даже завывания. Звуки разносились далеко. И звуков было много. Вся обстановка была очень незнакомой и было даже немножко страшно. Потом я заметил, что мешки мамы и папы пусты. Вот тут мне стало страшно по-настоящему. Я чуть не заплакал, но услышал тихие голоса снаружи. Тогда я высунулся из палатки и увидел, что взрослые сидят на поваленном стволе сосны у костра и тихо о чём-то разговаривают. Я успокоился, залез в свой спальный мешок и уснул. Но тот недолгий детский страх перед неизвестной природой, с которой я остался один на один, я запомнил. И когда в школе рассказывали о первобытных людях, я понимал, как они могли бояться разных явлений природы и диких зверей. А самое, наверное, страшное было в неизвестности. И люди придумали себе богов, которые могли их защищать и помогать им в делах.

– Интересно. А я не была в настоящей тайге. Только в лесах вокруг пионерского лагеря или возле деревни, где живёт Урсула. Но там всё рядом с цивилизацией. И совсем не страшно.

Игорь с Кристиной шли, наслаждаясь тишиной и свежестью. Птичьей трелью зазвонил Кристинин телефон. Звонила Айрин Лэнгли, нью-йоркская подруга Кристины. Айрин была художницей и дизайнером. Они познакомились с Кристиной на выставке работ Айрин в одной из галерей Нью-Йорка. Оказалось, что Айрин была на выставке Кристины, которая проходила за месяц до этого. Айрин была старше Кристины на четыре года.

– Здравствуй, Айрин! Хорошо, что ты позвонила! Я как раз думала позвонить тебе насчёт завтрашних дел.

– …

– Гуляем. Только сегодня прилетели.

– …

– Конечно, познакомлю. Ты завтра за нами заедешь?

– …

– Хорошо, что ты сможешь заехать! Будем тебя ждать в девять. Ну, до завтра! Целую!

Ещё в Минске Кристина предложила регистрировать брак в новом ЗАГСе Нью-Йорка, который открылся в прошлом году. Это было большое пятиэтажное здание в виде стеклянного куба на Пятой авеню, почти напротив Башни Трампа. Многие пары хотели регистрировать брак в Нью-Йорке, поэтому и был построен этот грандиозный центр. Регистрацию брака, рождения детей можно было оформить в любом месте Земли. Вся информация всё равно хранилась в одной базе данных. Но по всей планете выделилось несколько популярных мест и в этих городах построили большие здания ЗАГСов, которые, кстати, никогда не пустовали. Среди популярных городов были Москва и Ленинград, Нью-Йорк и Париж, Рим, Верона, Лондон, Сидней, Владивосток, Дели, Рио-де-Жанейро. И даже при наличии крупных ЗАГСов в этих городах, всё равно, были очереди и приходилось записываться на регистрацию заранее. Кристина записалась на регистрацию в Нью-Йорке ещё в феврале, а назначена регистрация была на 4 апреля. Она взяла на себя организацию свадьбы, чем Игорь был очень доволен.

Гостей пригласили немного – родственников и близких друзей. Все гости, кроме Андрея, Марины и папы Игоря, уже прилетели. Сообщения и звонки от них Кристина и Игорь получали на протяжении всего дня. Уже разместились в гостиницах родители Кристины и её сестра Урсула, которая оставила детей с соседкой Маргаритой. Мама Игоря только что прилетела в аэропорт и скоро доберётся до Манхэттена. Лена и Костя прилетели из Берлина ещё утром. Папа Игоря, который продолжал работать на Луне, прилетит поздно ночью прямо с африканского космодрома. Из Минска прилетели Джейн и Света, подружки и коллеги Кристины по заводу. И, конечно, будет Айрин. Игорь надеялся, что из Москвы прилетит Валера Щербаков, зоолог и друг его детства. Игорь позвонил ему ещё в феврале, как только определилась дата бракосочетания. Они договорились, но с марта Валера не выходил на связь. Игорь позвонил в справочную службу московского отделения Академии наук, в котором работал Валера. В справочной сообщили, что Валерий Щербаков находится в экспедиции С-24 в Саянах. Игорь пояснил, что спрашивает о Валерии, потому что тот не отвечает на звонки. В справочной ему пояснили, что экспедиция С-24 проводит исследование в подземном озере, которое находится под Саянами на глубине одного километра, обычные звонки туда не доходят, и там действуют только специальные каналы связи с Академией. Приветливая девушка-оператор сказала Игорю, что он может оставить номер своего коммуникатора и ему позвонят, когда экспедиция выйдет на связь. Игорь оставил свой номер. За три дня до отъезда в Нью-Йорк ему позвонил Валера: