Мы такие же люди
Шрифт:
– Значит, вы приехали сюда собирать материал?
– сказал офицер, когда мы сели в джип.
– Что ж, читал я писания ваших коллег про стройные пальмы над золотыми пляжами, синее море и прекрасных девушек-туземок. Если бы вы тут пожили лет двадцать, то не стали бы писать подобной чепухи.
– А вам разве не нравятся тропики?
– спросил я.
– Нет, не особенно. Для меня тропики - это прежде всего зловоние, лихорадка и насекомые, набрасывающиеся на вас, как только вы высунете нос из-под сетки.
Перед зданием столовой стояло несколько деревьев
Мы расположились в просторной столовой и выпили холодного пива. Через широкие окна был виден отлогий берег моря, поросший кокосовыми пальмами. Волны прилива быстро набегали. Пенящаяся вода заливала буй.
– Нет, - продолжал офицер, - вы мне лучше не говорите о тропиках. Я хорошо их знаю. Вот мы с вами сидим и истекаем потом; сегодня ночью задохнешься, даже если ничего на себя не натянешь, кроме сетки от москитов. Вас сейчас качало на катере под палящим солнцем. Я пересекал этот отрезок моря не менее сотни раз, я-то знаю, что это скучное, утомительное путешествие. По всей вероятности, вернувшись домой, вы объявите себя специалистом по морскому плаванию на остров Четверга. Вы опишете его, а люди прочтут и скажут: "Ах, какая прелесть!" Все вы, писатели, говорите неправду.
– То, что вы считаете ложью, - для меня правда, - ответил я.
– Мы смотрим на вещи разными глазами.
– Что вы видели по пути сюда такого, о чем стоило бы написать? , ;. Я рассказал ему о своих впечатлениях.
– Россказни!
– рассмеялся он.
– Чистое воображение!
Нам подали завтрак. Я спросил его, что он думает о коренных австралийцах.
– Писатели с юга Австралии переоценивают аборигенов, - сказал он. Мы-то понимаем, что они дикари. Единственный понятный туземцу язык - это язык плетки. Они отъявленные лентяи. Сколько ни положишь труда на их воспитание, в душе они всегда останутся дикарями.
– Я уверен, что это не так, - возразил я.
– Вы вообще ничего не знаете о туземцах!
– Но я кое-что знаю о природе человека, - доказывал я.
– Вы хотите сказать - белого человека. У черных мало общего с белыми. Вы приезжаете сюда с мечтой о мире, где белый и черный - братья. Ложная сентиментальность! Черный - в сущности животное. Если вы к нему добры, он рассматривает это как слабость; бейте его, и он станет вас уважать.
– Смотрите, - показал он пальцем туда, где за окном под пальмой спал абориген, подложив под голову руки.
– Что я вам говорил? Полюбуйтесь дрыхнет, вместо того чтобы работать! Это олицетворение всех островитян. Они работают только из-под палки. Армия испортила туземцев, они вообразили, что сами не хуже белых.
Когда мы поднялись из-за стола, мой собеседник положил руку мне на плечо и сказал:
– Ну что ж, мистер Маршалл, я покидаю вас. В тропиках есть одно правило, которое необходимо выполнять: в полдень следует отдыхать, иначе вы не сможете работать. Встретимся часа через два.
2
РАССКАЗЫ КУКИ
Я сидел на носу "Тани" - кеча {Кеч - небольшое двухмачтовое судно.},
"Тани" зарывался носом в волны, поднимая фонтаны брызг. Большинство белых на борту страдали морской болезнью, аборигены же, расположившиеся на носу, словно наслаждались качкой. Они не обращали внимания на обдававшие их брызги.
Я сидел между Наггетом и Куки {Наггет (nugget) по-английски означает "самородок": Куки (cookie) - "повар".}, двумя матросами-островитянами, и наблюдал за летучими рыбами. Эти изящные рыбки, преследуемые муренами и королевскими рыбами, пытались ускользнуть, выпрыгивая из воды; казалось, они исполняют какой-то фантастический танец под яркими лучами солнца.
Куки - худощавый, гибкий человек - встал и пошел на корму, чтобы проверить удочку, которую он привязал к поручням. По-видимому, он служил мишенью для шуток своих приятелей. К нам присоединилось четверо солдат-островитян. Я заметил, что стоило Куки заговорить, как на их лицах появлялась улыбка.
Когда Куки вернулся, Наггет, наблюдавший, за ним с усмешкой, громко сказал мне:
– Наш Куки - замечательный рыбак. В ответ Куки состроил гримасу.
– Скоро мне попадется рыба, - ответил он, - И крупная.
– Ты женат, Куки?
– спросил я. Мне захотелось побольше узнать об этом веселом человеке.
– Да, женат.
– Он удачно женился, - многозначительно вставил Наггет.
Стоявшие позади меня солдаты рассмеялись, а один из них заметил:
– Куки - очень хороший муж.
Куки усмехнулся и промолчал.
– С какого острова ты родом, Куки?
– поинтересовался я.
– С Дарнли.
– С Дарнли?
– повторил я.
– Слыхал о таком. Это красивый остров?
– Самый красивый, - подхватил Куки.
– Остров Муррей лучше, - возразил Наггет.
– Мне помнится, жители Муррея были отважные воины, - сказал я.
– Лучше их в Торресовом проливе не было, - подтвердил Наггет.
– Ребята с Дарнли были лучше, - решительно возразил Куки.
Наггет усмехнулся и, вытянув босую ногу, ткнул Куки в спину.
– Ребята с Дарнли ничего не стоят, - сказал он.
– Расскажи мне о Дарнли, Куки, - попросил я.
– Кто был первый белый человек, побывавший там?
– Доктор Макфарлен.
– Макфарлен... Кажется, я уже слышал это имя. А где был ты, когда он к вам приехал?
Куки удивленно посмотрел на меня, проверяя, серьезно ли я спрашиваю. Затем он ухмыльнулся и показал пальцем вниз.
– Я был далеко, в сердце земли, - ответил он.
Аборигены так и покатились со смеху. На глазах у них выступили слезы, они повторяли: "Вот это да - в сердце земли!"
Позднее я выяснил, что достопочтенный доктор Макфарлен написал книгу о Новой Гвинее и островах Торресова пролива. Он побывал там в семидесятых годах прошлого века.