Мы такие же люди
Шрифт:
Миссия находится в самой красивой местности из всех, отведенных резервациям на севере Австралии.
По топкой равнине, протянувшейся к западу, неподалеку от извилистого русла реки Восточный Аллигатор, бродят буйволы, отпечатывая свои следы на пропитанной водой траве.
Знаменитый охотник на буйволов Пэдди Кахилл (говорят, он убивал по две тысячи этих животных в год) и другие охотники, промышлявшие в этом районе, едва не истребили всех буйволов. Но прекращение охоты на буйволов во время войны способствовало увеличению поголовья. Теперь их тут великое
Животный мир Оэнпелли богат. В лесистых районах можно встретить валляби и обычных кенгуру; на болотах в изобилии водится птица. Почва отличается плодородием. Теперь, когда сезон дождей подходил к концу, деревья и травы буйно цвели и давали семена.
С утра воздух был свеж и прохладен. Передо мной расстилалась лагуна, отделяя строения миссии от крутого склона, которым начиналось центральное плато.
Казалось, это ясное утро знаменовало переход от сезона дождей к сухому времени года.
Я пошел завтракать. Ральф Бартон, управляющий миссии, и Норман Вудхарт, священник, уже сидели за столом, готовясь атаковать тушеное мясо - основное блюдо каждой трапезы. Дело в том, что запасы продовольствия в миссии подошли к концу, а люгер, доставлявший их к якорной стоянке в устье реки Восточный Аллигатор, сильно запаздывал.
Повар-абориген бродил где-то в зарослях со своими соплеменниками. Женщина, заменявшая его, обладала таким умением лишать приготовляемое ею мясо мягкости, что каждая трапеза превращалась в ратный подвиг. Иногда, восполняя отсутствие хлеба и масла, она пыталась испечь лепешки. Но их тоже было невозможно разжевать.
Бартон и Вудхарт (оба были неженаты) никогда не жаловались; изо дня в день они безропотно поглощали жесткое мясо. Их больше всего интересовали темнокожие питомцы миссии.
Людей, которых можно охарактеризовать простыми словами "хорошие люди", встречаешь не слишком часто. Бартон и Вудхарт несомненно были хорошие люди.
Свой первый вечер в Оэнпелли я провел в беседе с Бартоном. На землю быстро спустилась тропическая ночь. Я едва мог различить контуры деревьев на фоне темного неба. Вдруг я услышал возле веранды ребячий говор. В открытую дверь заглянул улыбающийся мальчик. За ним стояли другие дети и женщина с младенцем на плечах.
Бартон сказал извиняющимся голосом:
– Простите меня, нам придется прервать беседу. В это время я всегда играю с детьми.
Его слова обрадовали меня. Мне было приятно, что Бартон так хорошо относится к местным детям.
Ребята вошли, радостно улыбаясь, а за ними вошли их отцы и матери, на лицах которых тоже было написано удовольствие.
Одна из женщин присела на корточки около меня и дала грудь своему малышу. Женщина смотрела прямо перед собой, ее лицо светилось спокойной радостью материнства. Рядом стоял ее муж. Шрамы на его груди блестели при свете лампы, как отполированные.
Один молодой абориген сел на стул. Держа на коленях спящего младенца, он смотрел на него с легкой улыбкой. Должно быть, мужчина испытывал потребность выразить свою нежность к ребенку. Время от времени он наклонял голову и прижимался
Игра, которой мы занялись, была хорошо известна всем присутствующим. Вооруженные карандашом и бумагой, дети и их родители должны были нарисовать жука. Жук изображался в виде соединенных вместе овала и круга; усики и лапки изображались черточками. Голова, туловище, ноги и усики обозначались определенными цифрами, выведенными мелом посередине стола. В центре стола был прикреплен карандаш. Каждый из играющих вращал карандаш. В зависимости от цифры, у которой останавливался грифель, он мог нанести на свой листок определенную часть тела жука. А так как цифры чередовались с пустыми местами, вращение карандаша не всегда давало игроку право что-то пририсовать. В результате один из играющих всегда заканчивал рисунок раньше других. Он и выигрывал.
Как я ни старался, чтобы мой карандаш остановился у пустого места, ничего не получалось. В силу такого необычайного везения я выиграл.
Мы сыграли и в "комнатный гольф", гоняя мяч по полу, и в жмурки. Дети заливались веселым смехом.
Смех темнокожих детишек! Такой радостный, такой чистый, он печалью отзывался у меня в сердце.
34
"ВАМПИР"
Я ночевал на свежем воздухе в углу веранды. Каждое утро группа детей собиралась поглазеть, как я одеваюсь и бреюсь. Им нравился запах мыла и масла для волос. По окончании туалета я наливал по нескольку капель душистого масла на каждую протянутую ладонь. Дети втирали его в волосы и кожу.
Но вот прошло несколько дней, и я заметил, что некоторые из них, получив свою порцию, уходят, сложив ладонь в виде чашечки. Потом их матери стали расхаживать по миссии, распространяя аромат моей парфюмерии; кожа на груди и плечах у них блестела. Тут и мужчины заинтересовались моим утренним туалетом. Они плотно обступали меня, комментируя на своем языке каждую принадлежность моего несессера. Среди них всегда был Валара - рослый мужчина с развитой мускулатурой и толстыми рубцами на груди. Валара слыл опытным охотником. Считалось, что он мастер ловить динго, которых много бродило вокруг Оэнпелли. Я решил прибегнуть к его помощи, чтобы разгадать одну интересовавшую меня загадку.
Когда я приехал в Оэнпелли, Бартон выразил надежду, что меня не будут беспокоить летучие мыши, которые каждую ночь прилетали и садились на цементный пол веранды возле того места, где была моя постель. По его словам, мыши ловили и пожирали на веранде лягушек и птиц.
Это меня удивило. Я был уверен, что Бартон ошибается, и доказывал ему, что австралийские летучие мыши, за исключением летучих лисиц, питаются насекомыми, которых ловят в воздухе. Но он продолжал утверждать, что эти летучие мыши опускались на веранду, чтобы пожирать свою добычу; следы их трапезы оставались на полу.