Мы те, которых нет
Шрифт:
Около ворот в тенечке от хилых деревьев стояли Жаб и лысый мужчина в черных очках – бесформенная и просторная, с языческими узорами рубаха навыпуск придавала ему вид крестьянина, выбравшегося на ярмарку. Они о чем-то негромко спорили.
– Не пялься на них, – приказал Афон. – Будто мы незнакомы, и они нам на хрен не упали. Держись в нескольких шагах за мной.
Он быстрым шагом зашагал вперед. Приблизился к собеседникам. И бодро произнес:
– Мужики, огонька не найдется?
– Нет, – буркнул лысый.
Рука
Лысый рванулся вправо. Одновременно рука его потянулась к поясу. Он пытался уйти с линии огня, по науке вправо, поскольку стоящему напротив тебя человеку так труднее сопровождать тебя стволом. Надеялся пережить один или два выстрела. А дальше успеет выдернуть свой пистолет и послать ответку.
Рявкнул «ТТ». Еще раз.
Лысый не успел. Трудно успеть, когда стреляют почти в упор.
Тело дернулось, жертву бросило назад выстрелом. Следующий выстрел контрольный.
– Делаем ноги! – крикнул Афон.
Мы все неслись что есть духу. В голове моей царил кавардак. Но одно я знал точно – надо валить отсюда как можно быстрее. А разберемся потом.
И вот мы уже все в «Жигулях». Машина резво рванула с места.
Во мне вскипало бешенство.
– Ты чего творишь? – крикнул я.
– Не ори, – голос у Афона дрожал. – Выберемся – все объясню.
Через десять минут мы бросили машину в укромном месте.
– Не боитесь, что найдут? – спросил я, вылезая из салона.
– Она краденая, – отмахнулся Жаб.
– Еще лучше, – буркнул я. – Тут наши отпечатки пальцев.
– Не бойся, деревня, – хохотнул Конан и засунул руку в сумку, лежавшую между сиденьями. Там что-то стеклянно хрустнуло.
Когда мы отошли на сотню метров, машина загорелась.
Через сорок минут я, Афон и Жаб оказались в длинной пятиэтажке на Кавказском бульваре. Зена и Конан затерялись по дороге.
В двухкомнатной съемной квартире все было завалено старой мебелью и ненужными вещами. Здесь царил кавардак.
Жаб отправился на кухню ревизовать холодильник.
– Располагайся, – кивнул Афон, падая на продавленный зеленый диван.
Я поднял с пола опрокинутый стул и уселся напротив него:
– Кого ты убил?
– Фээсбэшник. Он сумел выйти на Жаба. Хотел найти нас.
– И вы не нашли ничего лучшего, чем грохнуть его? Он один в ФСБ остался? За ним не придут другие?
– О Жабе он ничего конкретного не знал. Их свел посредник. Он был предателем. И уже мертв.
– Вы маньяки долбаные! – хлопнул я ладонью по журнальному столику так, что стоявшая там полупустая бутылка кока-колы подпрыгнула, опрокинулась, покатилась и упала на пол, разбрызгивая свое содержимое. – Так дела не делаются!
– Именно так отныне и делаются дела. Так работает наша система, Чак.
– На фига ты меня туда потащил?
– Ты теперь наш. И делать все должны теперь вместе.
– Я еще не дал согласия.
–
– Чего? – Я нагнулся к Афону.
– Чак, я же тебе говорю – у нас система.
– Это ты меня на крючок поймал, так?
– Не нагнетай. Просто нас должно что-то объединять. Крепко. Гораздо крепче, чем деньги.
– Афон, еще раз используешь меня втемную, и до светлого будущего не доживешь.
– Чак, ты же понимаешь…
– Я тебя убью, Афон. Притом убивать буду долго. И болезненно. Я это умею… Ты меня понял?
– Понял, – голос у моего собеседника немного просел.
– Вот и хорошо, – кивнул я. – А теперь к делу…
*
Дворцовый комплекс «Царицыно» выглядел как новенький. Точнее, лучше, чем новенький. Екатерина Вторая так и не достроила дворец, он простоял зловещими развалинами, пока московскому мэру не пришла в голову идея завершить замысел императрицы. Окрестные жители облюбовали его для прогулок, а московские власти – для официальных мероприятий.
У меня всегда возникает странное ощущение при соприкосновении с памятниками истории. Что-то схожее с дежавю. Все наши страсти, все наши порывы, победы и поражения, все, что мы пытаемся достичь, предотвратить или приблизить, – все это уже когда-то было. Миллионы и миллиарды людей, живших до нас, рвали жилы, шли на смерть, самопожертвование ради высоких или низких целей. Все прошло. Все перетерто и смыто временем. Люди – лишь волны на поверхности реки Хронос.
Интересно, что о нас напишут историки двадцать второго века? Территория, включающая часть Европы и Азии, на которой когда-то проживали славянские племена, погибшие в розни и отдемократизированные мировым сообществом до нуля?
Я встряхнул головой, отгоняя наваждение. Шкот вам в глотку, а не Россия. Мы выживем!
Я перешел через мостик, свернул на аллею и увидел Куратора.
– Подыхаю от жары, – он промокнул лоб носовым платком.
– Аналогично. Хотя на югах, где я волею судьбы вынужден был приятно проводить время, бывало и хуже.
– Жара и паразиты, – Куратор помолчал и добавил: – Паразиты – хуже жары.
Я доложил о прошедших событиях в подробностях (в общих чертах я ему уже сбросил сообщение).
– Ты веришь, что это ячейка «Альянса действия»? – спросил Куратор.
– Не знаю. Но они законченные социопаты.
– На психов ныне спрос.
– Кого хоть грохнул этот подонок Афон? Правда, сотрудника ФСБ? Или цену набивает себе?
– Правда, Сережа… Капитан Юдин. Из антитеррористического центра московского Управления.
– Вот черт!
На моих глазах грохнули коллегу, а я стоял бессловесной скотиной. Хотя что я мог сделать?
– Остались жена, двое детей, беспорочный послужной список, медаль «За отвагу». И еще пуля, смерть на грязном асфальте.