Мы те, которых нет
Шрифт:
И вот интервью с известным астрологом – в июне ожидаются погодные аномалии, техногенные катастрофы на Дальнем Востоке и террористические акты в европейской полосе России.
– Почему прогнозы в последнее время настолько мрачные? – спросила телеведущая.
– Земля избавляется от лишних людей, – улыбнулся снисходительно астролог.
Я со злостью нажал кнопку и отключил зомбо-ящик. Отбросил пульт на диванную подушку.
Земля избавляется от людей. Вот же сволочь!..
Уже четыре месяца минуло с той кровопролитной питерской
А может, обо мне просто забыли? Я больше не нужен? Изменились методы и приоритеты?
Вряд ли… Интересно, что со мной сделают, когда я стану не нужен? Не думаю, что Куратор спишет меня, как списали бывшие командиры. В нем есть стержень, который не позволяет предавать своих. Поэтому я и согласился с ним работать. Скорее всего, обо мне просто забудут.
Я взял смартфон, на самом деле являющийся сложным и секретным средством связи.
– Ну, чего ж ты все молчишь? – произнес я.
И, будто откликнувшись, смартфон вздрогнул, на экран высыпали цифры.
Накликал. Как по волшебству.
Я расшифровал информацию. Ну что ж, вспомнили обо мне. Нужен я еще…
Посмотрел на часы. До встречи с Куратором оставалось полтора часа.
Интуиция не подвела.
Когда все трещит по швам, вспоминают о Земляке и его команде.
*
У Куратора были странные привычки и чудачества. Ответственные встречи он предпочитал назначать не в кабаках и не на конспиративных квартирах. Его, ценителя изящных искусств, тянуло в музеи, выставочные залы.
Вот и сейчас он выбрал Пушкинский музей. Что радовало – на улице жара, а в залах прохлада.
Я неторопливо поднялся по парадной мраморной лестнице, меня обогнала японская делегация – шустрые, быстрые, обвешанные фотоаппаратами.
Теперь в итальянский зал. До встречи оставалось минут пять.
В давние советские времена во многих московских музеях имелись специальные помещения, где сотрудники ОГПУ-НКВД-КГБ из года в год, из десятилетия в десятилетие встречались с источниками информации, как правило, с иностранцами. С той поры много воды утекло. Нет уже этих помещений. А традиции встреч остались.
Зал заполонила делегация американцев, и по мановению руки экскурсовода они послушно и добросовестно, на все заплаченные деньги, пялились на застывшую на веки на постаменте суровую чугунную статую кондотьера Гаттамелата – знаменитого предводителя венецианских наемников. И на фигуру Давида, похожего чем-то на гопника, раздетого для проведения тщательного личного обыска.
Сзади почти неслышно появился Куратор – крепко сколоченный, мужчина лет пятидесяти пяти, похожий на матерого седого бобра, в легких джинсах и рубашке навыпуск. В руке он сжимал потертую барсетку.
–
– Не по себе мне рядом с истуканами.
– С истуканами, – усмехнулся Куратор. – Не сотвори себе кумира… А знаешь, странно получается. Иван Цветаев создавал этот музей как собрание слепков и копий для юношества с целью обучения истории мирового искусства. Тут раньше были только копии. И здесь я всегда пытаюсь понять, что все же важнее – форма объекта, то самое уникальное искривление пространства, создающее гармонию сфер, и тогда копия имеет полное право на существование наравне с оригиналом. Или важна сама вещь – камень, металл, которых касался автор своей гениальной рукой.
– Важнее, конечно, форма.
– Ты быстр в суждениях.
– Сужу по себе. Я сам копия. Того самого капитана ГРУ Сергея Гончаренко. Феникс, восставший из пепла. И вы автор этой метаморфозы.
– За что тебя люблю – так это за нестандартность суждений…
Мы преодолели несколько исторических периодов и оказались в греческих залах. Устроились на мягкой скамейке на балкончике, откуда открывался вид на античные скульптуры и копию части колоннады афинского акрополя.
Мимо прошелестела стайка школьников младших классов – как ветер прошел, поднимая вверх, будто шелуху, детские голоса.
– Моя группа расконсервируется? – без всяких дипломатических экивоков взял я быка за рога.
– В точку, – кивнул Куратор.
– Объект – «Альянс действия»?
– В корень зришь.
– Вы в тупике… Хоть что-нибудь нарыли?
– Ничего. Сегодня в их активе – два десятка погибших.
– Бывало хуже.
– Важна тенденция, Сережа. Интенсивность растет.
– Отработали версии хоть качественно?
– Отрабатываем контингент, притом жестко. Смотрим аналогичные преступления. Проводим аналитику по объектам посягательств. Активизируем агентуру. И все без толку.
– Если бы все террористы вычислялись по алгоритму, мы бы их всех давно вывели.
– Понимаешь, все наши бандиты подлежат классификации. Ваххабиты, ультралевые. Действуют в строго отведенных рамках. Мы знаем, от кого что ждать. «Альянс» не вписываются ни в какие схемы.
– Лозунги у них громкие, – отметил я. – И беспощадные. Они надеются завоевать сторонников?
– Думаешь, им нужны сторонники?
– А что им нужно? Неразбериха и бардак?
– Что им нужно и кто они такие, расскажешь мне ты. Когда выполнишь задание.
– Вы обо мне слишком высокого мнения.
– Капитан, ты удачлив. На эту удачливость я надеюсь больше, чем на все научные методы ведения поиска.
– Удача – дама изменчивая.
– Так охмури ее! – Он протянул мне флэшку и назвал код доступа. – Сергей, сколько мы работаем вместе?
– Четыре года.
– Какие мы с тобой дела делали.
– Лихие. Матерых волков давили.
– Так вот, я чувствую, это все щенки были. И сейчас игра начинается по-настоящему крупная.
*