Мы те, кто мы есть

Синклер Шериз

удерживая их внутри.

– Я не…

Не грязная, не отвратительная, не извращенная. Так ли это? Ведь только вчера

она позволила Сэму причинить ей боль. И наслаждалась этим.

97

Мы те, кто мы есть. Шериз Синклер.

У Бренны стояли слёзы в глазах.

– Все в моём кампусе видели эту газету. Шептались о... тебе. Они знают, что ты

моя мать, - её голос стал громче. -

Ты заставила нас пройти через это, потому что

шаталась неизвестно где, в поисках секса? Теперь все подумают, что я шлюха.

– Я не...

Как она могла объяснить им разницу?

– Ваша мать была жертвой, - резко ответил Сэм. - Не ведите себя с ней так,

будто...

– А вы кто, черт побери, такой?

Чарльз становился всё краснее, переводя взгляд с Сэма на неё.

Она взглянула на Сэма. Одет, но не выбрит. И её щеки и шея, несомненно, были

покрасневшими от его щетины. А губы красноречиво припухшими.

– Я видела фотографии того клуба. Как пороли женщин, - Бренна уставилась на

Линду, будто та превратилось во что-то мерзкое. - Как ты могла посещать подобное

место?

– Да, пороли. По-настоящему, - челюсть Чарльза выдалась вперед, и он сделал

шаг в сторону Сэма. - Так вы типа большой страшный садист? Не думала, что мы

знаем такие слова, да, мама? Разве чертов интернет не прекрасен?
– он изменил позу на

более угрожающую, когда снова взглянул на Сэма.
– Вы - садист? Ну?

Водоворот мучений затягивал Линду всё глубже.

Сэм отмахнулся от её сына, словно тот был двухлетним мальцом в приступе

гнева.

– Это не твоё дело, паренёк.

– Да, как я и думал.

«Проклятье, Сэм». С таким же успехом он мог бы просто ответить "да".

Пока её дети пялились на Сэма, Линда опустила голову. Её руки дрожали.

Ссадины от веревки, которую Сэм использовал на её запястьях, выглядывали из-под

рукавов рубашки. Она сделала глубокий вдох и снова потеряла контроль над собой,

так как её дети с отвращением смотрели на неё. Будто она была уродом.

– Меня сейчас стошнит, - сказала Бренна.

– Да, - Чарльз поджал губы.
– Ты просто...

– Не стоит заканчивать это предложение, - перебил его Сэм с угрожающим

рычанием.

Чарльз сделал поспешный шаг назад.

Её сердце вот-вот должно было расколоться прямо в груди. Они не знали, они

ничего не понимали. В их возрасте уязвимость родителей вызывает лишь презрение.

Она знала, какими жестокими могут быть дети.

«Но не мои». Не с этих пор.

Линда встала, удивившись, что пол не ушел у неё из-под ног, хотя весь мир,

казалось,

содрогнулся. Её глаза блестели от слёз, когда она взглянула на свою дочь.

Когда-то она была совсем малышкой, и только мамочка могла успокоить её. Так много

воспоминаний. Она гуляла и качала её часами, когда та болела, пела колыбельные

после кошмаров, выбирала пластыри с конкретным мультяшным персонажем, чтобы

заклеить пораненную коленку.

Её губы дрожали, когда она обернулась к сыну. Сколько часов он провёл, сидя у

неё на коленях? С покрасневшими от жара щеками, положив головку ей на плечи,

посасывая большой палец, пока они смотрели «Короля Льва» в сотый раз. Сейчас он

смотрел на неё так, будто видел впервые.

Возможно, она тоже их совсем не знала.

– Уходите.

98

Мы те, кто мы есть. Шериз Синклер.

– Что?
– переспросил Чарльз.

– Убирайтесь, - Линда указала на дверь.
– Все вы. Я не хочу видеть никого из вас

в своём доме.

– Но… - Бренна сделала шаг ей навстречу.

Линда чувствовала, как подступают рыдания, и лишь чистая ярость смогла

затолкнуть их обратно. Она перевела взгляд на Сэма, который фактически признал,

что он садист.

– Ты тоже. Вон отсюда.

Мужчина нахмурился, взглянул на её детей, а затем просто вышел за дверь.

Она обернулась к уверенным в своей правоте детям. Их никогда даже не

шлепали, не оставляли одних после наказания. Никогда не секли. Не насиловали. Не

обзывали словами вроде "шлюха" или "потаскуха". Они никогда не голодали. И каким-

то образом всё равно выросли, не имея никакого чувства сострадания.

Ей казалось, что она была хорошей матерью, но она явно не справилась с этой

задачей.

– Убирайтесь. Я не хочу, чтобы вы находились в моём доме.

Её сын побледнел.

– Мам?

– Убирайтесь. Прочь!

Первые слезы пролились, пока она смотрела, как они уходят. Ещё больше слёз

прорвалось, когда она, спотыкаясь, добралась до двери, закрыла её и бессильно

сползла по ней на пол. « За что. Господи, за что?»

Ей не следовало возвращаться. Нужно было уехать как можно дальше. Нужно

было умереть вместо Холли. Спрятав лицо в ладонях, она горько заплакала.

* * *

Спустя часы Линда вошла в свой магазин. Первого внука Гейл сегодня крестили,