Мы вас построим
Шрифт:
И мы все вернулись туда, где Прис и миссис Нилд стояли слушая высокого сутулого человека с бородой.
— … Процитировал меня в том смысле, что статья Декларации независимости, где говорится, что все люди рождены равными, относится и к неграм. Причем судья Дуглас напомнил, что я сделал данное заявление в Чикаго. А в Чарльстоне я, якобы заявил, что негры относятся к низшей расе. И что это не является вопросом морали, а зависит от точки зрения. В то же время, якобы, в Гейлсбурге я утверждал, что это скорее вопрос морали. — Симулякр улыбнулся своей мягкой, чуть обиженной улыбкой. —
Прис и миссис Нилд понимающе рассмеялись, остальные промолчали.
— А самым удачным моментом его выступления было, когда он заявил, что представители республиканской партии в Северных штатах полностью отрицают рабство, в то время как республиканцы остальных штатов не согласны с ними… И еще он поинтересовался, как же тогда быть с цитатой из Священного писания, которую приводил мистер Линкольн. О том, что дом, лишенный единства, неспособен выстоять?
Голос Линкольна дрогнул от смеха.
— И судья Дуглас спросил, разделяю ли я принципы республиканской партии? Увы, тогда мне не представился случай ответить ему. Но вот в сентябре того же года, в Квинси, я, в свою очередь, спросил его, полагает ли он, что конский каштан то же самое, что и каштановая лошадь? Безусловно, я не собирался декларировать политическое и социальное тождество между белой и черной расой. По моему мнению, существует физическая разница, которая препятствует проживанию обеих рас на основе абсолютного равенства. Но я придерживаюсь точки зрения, что негр, также как и белый, имеет право на жизнь, свободу и стремление к счастью. Конечно же, мы не одинаковы как по цвету кожи, так и по интеллектуальным и моральным задаткам. Но я считаю, что он имеет такое же право есть свой честно заработанный хлеб, как и я, судья Дуглас или любой другой человек. — Симулякр помолчал и добавил: — В ту минуту я получил несомненное удовольствие.
Сэм Барроуз спросил у меня:
— А перемотка ленты управляется снаружи?
— Да нет, он говорит то, что считает нужным.
— Не понял? Вы хотите сказать, что ему нравится ораторствовать? — с недоверием переспросил Барроуз. — Ну что ж, я выслушал вашего симулякра и должен сказать: я не вижу здесь ничего, кроме уже знакомого механизма в маскарадном костюме, диалогичный экземпляр демонстрировал Педро Водор на Всемирной выставке в 1939 году.
Мы говорили достаточно тихо. Уверен, что ни симулякр, ни его собеседницы не видели и не слышали нас. Но тем не менее Линкольн прервал свой рассказ и обратился к Барроузу:
— Я ведь правильно вас понял, когда незадолго до того вы изъявили желание «приобрести» меня в качестве некоего капитала? Я не ослышался? А если так — то позвольте спросить, как вы можете это сделать? Ведь, по словам мисс Фраунциммер, справедливость в отношении различных рас сейчас блюдется строже, чем когда-либо? Я могу немного путаться в понятиях, но мне кажется, что купить человека нельзя ни в одном месте земного шара, даже в печально знаменитой России.
— Это не относится к механическом людям, — ответил Барроуз.
— Вы
— Ну да, именно вас, — со смехом ответил Барроуз.
Стоя рядом с своим шефом, Дэвид Бланк наблюдал за этой пикировкой, задумчиво потирая подбородок.
— Не согласитесь ли вы, сэр, просветить меня, что, по- вашему, есть человек? — задал вопрос симулякр.
— С удовольствием. — Барроуз бросил насмешливый взгляд на своего адвоката, очевидно, вся ситуация забавляла его. — Человек — это двухвостая редька. Вам знакомо такое определение, мистер Линкольн?
— Конечно, сэр. Именно такое определение дает Шекспир устами Фальстафа [15] , не так ли?
— Точно. А я бы добавил: человек — животное, которое имеет привычку носить в кармане платок. Как вам это? Шекспир не говорил такого?
Сами знаете, что нет, сэр, — тепло рассмеялся симулякр. — Но замечание хорошее, я ценю ваш юмор. Если вы не против, я даже использую его в своей речи.
Барроуз благосклонно кивнул.
— Благодарю, — продолжал Линкольн. — Итак, вы характеризовали человека как животное с носовым платком. В таком случае, а что же вы называете животным?
15
«…напоминал двухвостую редьку-раскоряку с пририсованной сверху головой». — «Генрих IV». Часть вторая, действие III, картина II (перевод Б. Пастернака).
— Ну, уж точно не вас. — Засунув руки в карманы, Барроуз самоуверенно глядел на собеседника. — Животное характеризуется биологическим составом и наследственностью, чего вы, в частности, лишены. Внутри вас провода, микросхемы, переключатели и прочее. То есть вы представляете из себя машину— наподобие электропрялки или, скажем, паровой машины.
Он подмигнул Бланку.
— Как вам это, Дэвид? Паровая машина, апеллирующая к статье Конституции, которая здесь упоминалась? Имеет ли она право есть свой хлеб подобно белому человеку?
— А умеет ли машина говорить? — спросил симулякр.
— Конечно. Радио, фонограф, магнитофон, телефонный аппарат— все они болтают, как безумные.
Симулякр задумался. Вряд ли ему доводилось слышать все приведенные названия, но природная проницательность подсказывала правильный ответ. К тому же, у Линкольна было время на размышления, а думать-то уж он умел! Мы не раз имели случай в этом убедиться.
— Отлично, сэр, а что же такое, по-вашему, машина? — задал он очередной вопрос.
— Вы сами. Эти парни сделали вас, и, соответственно, вы являетесь их собственностью.
Удивление с оттенком горечи отразилось на длинном бородатом лице симулякра.
— Но тогда и вас, сэр, можно назвать машиной. Ведь если я являюсь созданием «этих парней», то вас создал Всевышний, по своему образу и подобию. Я согласен со Спинозой, иудейским философом, который рассматривал животных как умные машины. Мне кажется, определяющим моментом здесь является наличие души. Машина может делать что-то так же, как человек. Но у нее нет души.