Мы вернёмся (Фронт без флангов)
Шрифт:
– Я могу оказать вам и вашей очаровательной жене услугу: дело в том, что я имею некоторое отношение к гостиницам в этом городе.
– О! Мы были бы вам премного обязаны! – искренне обрадовался Афанасьев. Поднялся, щелкнул каблуками: – Гауптман фон Радль.
– Оберштурмфюрер Шене, – приподнялся гестаповец.
Аня назвала себя:
– Анна.
– Отличное имя! – одобрил гестаповец. Суетливо открыл портфель, вынул бутылку французского коньяка "Наполеон", бутерброды с ветчиной, серебряные стопки. Ловко, словно официант первоклассного ресторана,
– За встречу!
Аня отодвинула стопку – сослалась на головную боль.
– За приятную встречу! – охотно поддержал тост капитан Афанасьев. – Как говорит наша добрая немецкая пословица, ласковое слово найдет хорошее место.
Гестаповец поправил спадавшие на лоб волосы, снова наполнил стопки.
Распахнулась дверь. Рослый офицер СС просунул голову в купе. Его зычный голос не просил, приказывал:
– Господа, предъявите документы! – Но, увидев гестаповца, стушевался.
– Прошу извинить!
После третьей рюмки Шене оживился. Он старался быть подчеркнуто почтительным к Ане, но не мог погасить наглого огонька в опьяневших глазах. Наклонился через столик, к Ане, шепотом спросил:
– Скажите, гауптман действительно ваш муж?
Аню учили во время подготовки разведгруппы: при общении с немцами вдумываться в смысл любого вопроса, пусть даже невинного на первый взгляд. Как вопрос задан, в каком тоне, при каких обстоятельствах, может ли иметь этот вопрос двойной смысл? В вопросе гестаповца Аня не усмотрела скрытного смысла. Его грубоватые попытки ухаживать ясно объясняли, что он хотел. Ко все же она спросила себя: не было ли что-либо такого в их поведении с Афанасьевым, что могло дать основание задать этот вопрос? Похожа ли она на жену в каких-то малоуловимых нюансах?
Твердо ответила:
– Да. Это мой муж, господин Шене!
Гестаповец стал сдержаннее.
Выходили из вагона медленно, так как офицеры гестапо и эсэсовцы проверяли документы. Когда Афанасьев поддерживал Аню, сходившую по ступеням, гестаповец далеко не любезно произнес:
– Прошу предъявить документы!
Удостоверение гауптмана не вызвало сомнения, а на документы Ани гестаповец взглянул бегло.
Афанасьев взял под руки Аню и Шене, и все они направились к выходу. Сзади солдат, встретивший Шене, с портфелем оберштурмфюрера и чемоданом Афанасьева. При выходе на привокзальную площадь к ним подошел пожилой немец в форме штурмовика. Шене сказал:
– Мой шофер Пауль, родом из Берлина.
– О! Мой земляк! – воскликнул Афанасьев.
Пауль отрыл дверцу машины, Шене пропустил Аню и Афанасьева, приказал:
– В "Бристоль".
В отеле потребовал администратора, повелительно сказал ему:
– Мои друзья. Двойной номер с видом на реку.
Отвернулся от склонившегося администратора, подал Афанасьеву визитную карточку.
– Звоните в любое время. Я и Пауль к вашим услугам.
– Мы вам премного обязаны, господин оберштурмфюрер, – поблагодарила Аня. – Что бы мы делали без вас в этом незнакомом городе!
Шене расплылся
– Рад быть вашим слугой, фрау Анна, – поцеловал ей руку, щелкнул каблуками. – До встречи!
Поднялись в номер. Как ни велика была усталость, Аня долго не могла уснуть. Ворочался с боку на бок в смежной комнате и Афанасьев. Сказывалось нервное напряжение. А капитану надо было и обдумать дальнейшие действия. Несколько раз вставал, подходил к окну, отодвигал тяжелую штору, смотрел на темную улицу. Изредка с потушенными фарами проносились машины, слышался тяжелый рокот танков, беззвездное небо прорезывали световые кинжалы прожекторных установок, слышались автоматные очереди, похожие на барабанную дробь.
Уснули далеко за полночь.
Рано утром разбудил телефонный звонок. Оберштурмфюрер Шене извинился, что не может приехать сам. Он послал машину и поручил Паулю показать супругам Радль город.
Любезностью Шене разведчики, разумеется, воспользовались. Объехали окраины и промышленный район города. Обратили внимание на то, что некоторые кварталы превращены в развалины, представляли собой страшное зрелище: горы кирпича, причудливо согнутого железа, битого стекла. Центральная часть в основном сохранилась. Тут Афанасьев отпустил шофера, сказав, что они предпочитают теперь пройтись.
Надо было выяснить, на каких улицах и в каких зданиях разместились штаб армии, гестапо, городская полиция и другие немецкие учреждения; где и какие находятся воинские подразделения; могут ли местные жители свободно передвигаться по центральной части города или требуется пропуск, и какой именно; каковы подходы к церкви, действует ли она или закрыта – и многое другое, что нужно или небесполезно знать разведчику. Афанасьев предусматривал и то, что, возможно, придется послать, или посылать, в город кого-либо из разведчиков его группы, и надо будет, чтобы он ориентировался в городе совершенно свободно, знал, как пройти, с каким препятствием может столкнуться.
Почти на каждом перекрестке стоял солдатский патруль. Как заметили капитан и Аня, солдаты скрупулезно проверяли документы только у гражданских лиц. В качестве документа местные жители предъявляли удостоверение – аусвайс или специальный пропуск. Невольно обращало внимание, что жители предпочитали одежду темных цветов и прежде всего черную. Проходили они молча, и на улицах была слышна лишь немецкая речь.
Когда вышли на городскую площадь, Аня тихо вскрикнула, повисла на руке Афанасьева.
– Анечка! – умоляюще сказал капитан.
– Не буду, – тихо ответила Аня, не в силах отвести глаза от виселицы, на которой ветер покачивал три трупа – двух мужчин и девушки. На груди каждого фанерная доска с одним крупным словом: "Партизан".
– Идем! – строго сказал Афанасьев.
Никаких записей не делали. Разведчики понимали, что тот же Шене мог дать указание наблюдать за ними. Неизвестно, поверил ли им гестаповец или только вид делает, что поверил. Да и нельзя разведчикам записывать что-либо на улице.