Мы вернёмся (Фронт без флангов)
Шрифт:
Эсэсовцы и полицаи открыли стрельбу по землянкам.
Никто не отвечал.
Решив, что лагерь оставлен, Отто Кранц приказал полицаям осмотреть землянки, а эсэсовцам прочесать лес вокруг поляны. Сам же предпочел остаться на месте, подумав: "В этом русском лесу каждый куст может выстрелить!" Ему показалось, что один из кустов и впрямь живой, качнулся, и Кранц метнулся за дерево, обстрелял куст.
Ответа не последовало.
Первый наступил на мину "Злой". Его разорвало на куски.
– Приказываю отходить, я прикрою, – сказал Белецкий товарищам. Положил перед собой под правую руку три гранаты, пристроил поудобнее автомат.
Разведчики молча переглянулись. Они видели, что при малейшем движении комиссар невольно морщился – больная нога, видимо, вызывала острую боль. Сюда довели комиссара под руки. Сам идти еще не может.
– Выполняйте приказ!.. Ну что же вы? Я прошу вас! Мне ведь все равно не уйти. Умоляю вас!..
Разведчики, не отвечая, также положили перед собой гранаты.
– Вы еще можете прорваться!..
Между деревьев показались эсэсовцы и полицаи. Комиссар и разведчики дали по ним дружную очередь из автоматов. Уцелевшие, прячась за деревьями, стали окружать, беспрерывно стреляя.
Кольцо все сжималось и сжималось. Огненное кольцо. Смертельное.
Разведчики, чуть приподнявшись, бросали гранаты и тут же валились, изрешеченные автоматными очередями.
Белецкий оглянулся – в живых остался только он. Да и сам он был ранен. Взял в обе руки гранаты, рывком поднялся, успел бросить одну, выкрикнуть:
– За родину!..
Выполняя приказ комиссара, Прокопченко и Дьяков далеко отошли от лагеря. Судьба товарищей их беспокоила. Что с ними? Они слышали выстрелы, взрывы гранат, порывались вернуться, но не осмелились нарушить приказ.
И все же не выдержали. Спрятали рацию и, соблюдая осторожность, чтобы не нарваться на засаду, – к лагерю, чуть ли не бегом.
Вот и поляна и землянки. Деревья вокруг изрешечены пулями и осколками гранат. Еще пахло пороховым дымом.
Никого!
Прокопченко нашел лишь окровавленную шапку комиссара.
Постояли в скорбном молчании. Молча вернулись и к месту, где спрятали рацию. Тяжелая утрата не располагала к разговору. Невольно думалось: товарищи определенно погибли – сдаваться в плен никто не станет, а вот они – живы…
Взяв рацию, вышли из леса. Неубранной кукурузой пробрались к замеченной ими ветряной мельнице. Нашли кем-то сделанный лаз, влезли, нащупали местечко, где можно было лечь, прилегли, изредка посматривая на светящиеся стрелки часов.
В условленное с Центром
Подошли к домику, одиноко стоявшему на окраине деревушки. Несмело постучали в окошко. Загремел засов, скрипнула дверь. Худая, словно из одних костей, старушка вгляделась.
– Что вам?
– Мать, если можно, что-нибудь поесть.
– Входите, сынки.
Войдя в дом, Прокопченко и Дьяков сняли автоматы, спросили:
– Немцев в селе нет?
– Вчера было много, все парашютистов искали. Из леса привезли пятерых убитых партизан, положили возле школы и все село согнали, чтобы опознать их. А их разве опознаешь? Немцы выкололи глаза, отрезали уши.
Старушка приподняла передник, приложила к повлажневшим глазам.
– Народ говорит, – продолжала она, – партизаны успели-таки отправить на тот свет фашистов и этих, полицаев-прислужников. Кто клянется, штук тридцать, а кто заверяет, все пятьдесят, не меньше…
По улице пронеслись на огромной скорости мотоциклы.
Хозяйка будто опомнилась.
– А вы кто такие будете?
– Партизаны, – ответил Прокопченко. Старушка, не то испугавшись, не то обрадовавшись, сказала:
– Сейчас же забирайтесь на чердак. Узнают немцы, какие у меня гости, сожгут дом, сожгут вас и меня вместе с вами.
Прокопченко и Дьяков залезли на чердак. Старушка принесла им чугунок с картошкой.
– Откушайте, чтобы с голоду не померли.
Мимо дома в направлении мельницы шли и шли автоматчики.
Весь день и провели на чердаке, а когда стемнело, поблагодарили старушку, вышли осторожно из дома, взяли курс на Черный лес, куда ушел капитан Афанасьев с товарищами.
Отто Кранц за завтраком подробно, со смаком рассказывал о том, как удалось ликвидировать разведывательную группу русских.
Слушая его, обергруппенфюрер Занге щурил глаза: пробивавшиеся сквозь большое окно солнечные лучи падали прямо на него. Неожиданно спросил:
– Когда вы покончите с отрядом Млынского?
– Скоро, очень скоро, господин Занге.
Закончив завтрак, Кранц вызвал Петренко и в присутствии Занге вручил ему бронзовую медаль за верную службу фюреру.
– Премного благодарен за награду! – гаркнул Петренко. Спохватился, что, наверное, нужны какие-то другие слова, поправился: – Служу нашему великому фюреру!
Кранц, довольный, улыбался.
Петренко решил воспользоваться хорошим настроением Кранца, спросил подобострастно: