Мы все худели понемногу
Шрифт:
Свершив маленькую месть, я открыла свой ящик — и под ноги мне выпал целый ворох таких листовок. Я пересчитала — одиннадцать штук. Добрые у меня соседи, ничего не скажешь...
Едва войдя в квартиру, я сразу же бросилась к телефону. Дома у Аллы никто не отвечал. Я взглянула на часы: полвосьмого. Странно, там же проживает куча народу, хотя бы сын-школьник должен снять трубку. Я набрала номер подруги еще раз, но с тем же результатом. Зато неожиданно раздался звонок в мою дверь.
На пороге стоял он — мужчина моей мечты. В руках следователь Руслан Супроткин держал до боли знакомую коробку. В такие упаковывают пирожные в ближайшей булочной.
— Это тебе, — протянул подарок
Я вспомнила про рекламу похудения, подброшенную мне в почтовый ящик, и мрачно кивнула:
— Спасибо.
Озадаченный такой реакцией, капитан нерешительно мялся в прихожей. Взгляд его упал на бутылку обезжиренного кефира и сетку с морковкой.
— Что это?! — поразился он так, будто увидел, как минимум, детали от автомата Калашникова.
— Я худею, — столь же мрачно ответствовала я.
— Тогда понятно, откуда такое убийственное настроение, — развеселился Руслан. — Ну, значит, пирожные мне одному достанутся.
Следующие полчаса я цедила кефирчик и с завистью смотрела, как капитан методично уничтожает эклеры с заварным кремом. Разговор шел ни о том ни о сем, но внезапно мне в голову пришла дельная идея.
— Слушай, я хочу с тобой посоветоваться. У тебя все-таки юридическое образование.
— Все-таки, — насмешливо отозвался Руслан. — Юрфак МГУ.
— Ладно, не придирайся к словам. Так вот, есть у меня подруга, Алка Переверзева. Она заключила с одной старушкой договор пожизненного содержания в обмен на квартиру. Но эта старушка оказалась мошенницей. Она притворилась больной и разыграла перед нами целый спектакль. Я лично была уверена, что она уже завтра отдаст концы. А на самом деле старуха проживет еще лет сто. Можно ли Алке как-то разорвать этот договор? Или в суд подать? Что ты посоветуешь как юрист?
Руслан посерьезнел:
— Вот уж не знал, что Алла Геннадьевна Переверзева была твоей подругой.
— Почему это «была»? — обомлела я.
— Ну, практика показывает, что, когда человека сажают в тюрьму за убийство, дружбе обычно наступает конец.
— Это не мой случай! Я не предаю друзей! — оскорбилась я до глубины души, и только потом до меня дошел жуткий смысл фразы. — За какое еще убийство?
— Твоя подруга арестована по подозрению в убийстве Виолетты Владленовны Копейкиной. Следствие ведет наш отдел. Впрочем, ее вина почти не вызывает сомнений.
Я оцепенела. Не может этого быть! Чтобы Алла пошла на убийство? Ни за что не поверю!
— А как это произошло?
— Пенсионерке нанесли многочисленные ножевые ранения в живот, одно из которых пришлось в аорту. Смерть наступила почти сразу же, убитая даже не успела доползти до телефона.
— Но это же глупо! — закричала я. — Зачем Алке убивать, если всем ясно, что она — первая подозреваемая? Ведь именно ей в случае смерти Копейкиной отходит квартира!
— А ты думаешь, что все преступления совершаются от большого ума? — ухмыльнулся Руслан, отправляя в рот последнее пирожное. — Конечно, глупо, если Переверзева умудрилась оставить на месте преступления свой договор пожизненного содержания. Естественно, что подозрения тут же пали на нее, — откуда еще нам было знать про продажу квартиры? А еще выяснилось, что там везде полно ее отпечатков пальцев.
— И на ноже?
— На ноже — нет, — помрачнел капитан. — Но это ничего не меняет. Версия такая: сейчас ранняя весна, Переверзева была одета в пальто и кожаные перчатки. Она не отрицает, что пришла к Копейкиной потому, что узнала про ее мошенничество. Алла сразу же, с порога, предложила расторгнуть договор, но старуха не согласилась. Разговор проходил на повышенных тонах, и, вероятно, Переверзева, находясь
— Но ведь Алла не отрицает, что приходила к старухе. Может быть, и все остальное, что она говорит, — правда? — пыталась я защитить подругу.
— Ну, она же не дурочка, чтобы отрицать очевидные факты. По заключению судмедэкспертизы, Копейкину убили с 16.30 до 17.00. И как раз без четверти пять соседи видели, как Переверзева выходила из подъезда. Сначала Алла нос к носу столкнулась с девушкой у лифта на первом этаже. Потом во дворе дома ее хорошо запомнил другой жилец, выгуливающий собаку. Оба свидетеля отметили, что женщина была в странном состоянии: плакала, разговаривала сама с собой. Конечно, от свидетельских показаний Алла не может отмахнуться. А вот насчет убийства она ушла в глухую несознанку.
Я подавленно молчала. Ну точно, все сходится: в начале четвертого я позвонила Алке на работу, она тут же рванула на «Войковскую» и, как я ей и советовала, устроила Виолетте Владленовне скандал. Но слова на мошенницу не подействовали, и тогда подруга прирезала старушку.
А виновата во всем я.
Глава 7
Так плохо я себя давно не чувствовала. Есть же люди, которые, причинив кучу неприятностей всем вокруг, совершенно спокойно спят по ночам! Сейчас я завидовала им черной завистью. Потому что меня саму уже несколько дней терзало чувство вины. Теперь на моей совести не только потеря чужих денег, но и арест подруги. Если бы я разобралась в ситуации и разоблачила мошенницу, ничего бы не случилось. Но мне было не до того — меня больше занимала проблема собственного веса. И вот результат: я боюсь позвонить безутешным родителям Аллы.
Ну что я скажу Ирине Ильиничне и Геннадию Михайловичу? «Здравствуйте, я та самая подруга Люся, которая вечно лезла со своими идиотскими советами, в результате чего ваша единственная дочь убила человека»? Да они просто плюнут в трубку — и правильно, между прочим, сделают. Гнать таких подруг надо. Поганой метлой.
Неизвестно, насколько далеко завел бы меня приступ самобичевания, но тут раздался телефонный звонок.
— Люсенька, это Ирина Ильинична, мама Аллы Переверзевой. У нас случилась беда, — сказал безжизненный голос.
Ты слышишь, как звонит колокол? Он звонит по тебе.
Но Ирина Ильинична вовсе не собиралась предавать меня анафеме. Сначала она рассказала то, что я и так уже знала от Руслана. Женщина особенно подчеркнула, что обвинение в убийстве абсолютно безосновательно, Алла ни за что не признает свою вину. А потом Ирина Ильинична попросила меня об услуге:
— Ты не могла бы узнать у риелтора, кому сейчас фактически принадлежит эта квартира на «Войковской», будь она неладна? Ты же знаешь, Алла вложила в нее все сбережения. Теперь мы хотели бы нанять для нее хорошего адвоката, но он заломил жуткую цену. Таких денег у нас нет. Вот мы и подумали: а вдруг можно продать эту злополучную «однушку»? Срочно, за любые деньги, лишь бы наскрести необходимую сумму на защитника. Может быть, агентство по недвижимости на нее польстится? В принципе для них это была бы выгодная сделка.