Мы все умрём. Но это не точно
Шрифт:
— Отдел магического правопорядка, пожалуйста, — Гермиона вежливо улыбнулась мужчине, любуясь красивыми белыми бликами от света ламп на залысине.
Проплешина на его макушке была блестящей, как первый снег. Как отполированное столовое серебро. Захотелось подышать ему на лысину и протереть рукавом. Но Грейнджер сдержалась. Неприлично.
А Нотт бы обязательно протёр.
Она закусила губу, чтобы не рассмеяться. Настроение было лёгкое и воздушное. И хоть Гермиона покидала квартиру с грозно нахмуренными бровями, но в ванной, глядя на своих двоих парней, она искренне веселилась. Мальчишки такие мальчишки. Чего они
Лифт двинулся, пол слегка спружинил в ноги, и Гермиона взялась за перила, чтобы не упасть. Женщина-пампушка и мужичок с проплешиной немного помолчали и, словно забыв о третьей лишней, вернулись к спору. Точнее, лысенький сухарик стиснул челюсти и опустил виноватый взгляд в пол, а его сдобная булочка продолжила высказывать недовольство:
— Ты когда начнёшь складывать свои вещи? Носки, Маркус! Я устала собирать их по всему дому…
Грейнджер, конечно же, очень постаралась не слушать, абстрагироваться и пропеть песенку в голове, но бубнёж дамы елозил и елозил как холодная пила по костям, не прекращаясь.
— Я разбила свою любимую вазу, когда споткнулась о твою новую метлу для квиддича. Зачем тебе вообще метла? Ты последний раз летал лет тридцать назад, ещё в школе. Тебе спину защемит, если вздумаешь на неё сесть! Кто потом тебя разгибать будет?
Гермиона переступила с ноги на ногу и возвела глаза в потолок. Мужчину стало немного жалко, а ей самой — сильно неловко. Ещё и лифт тащился еле-еле, как беременный глизень. Она даже невольно задумалась — в какой момент в отношениях наступает этот этап — когда мелкие, милые привычки превращаются в раздражающий быт?
По своему опыту судить было сложно. Она жила вместе с Ноттом и Малфоем всего два дня, и у неё никогда не было серьёзных отношений прежде. К тому же, стоило смотреть правде в глаза: то, что возникло между ними тремя, никак нельзя назвать серьёзным. Вряд ли они проживут вместе тридцать лет, как эта пара. И пускай Тео в быту не утруждался складыванием своей одежды по полкам. Чтобы ворчать и подбирать за ним, был Драко. И пускай Малфой бесил излишним педантизмом, но его с лихвой уравновешивал Теодор. Её губы непроизвольно дрогнули в улыбке, как всегда, когда она думала о них.
Вчера утром Малфой потратил два часа на то, чтобы аккуратно разложить по полочкам свои вещи, но, когда он отвернулся, Нотт тайком переложил некоторые из них в другие места. Носки с зайцами Тео заткнул в ботинки, духи переставил на полку выше, а чёрную футболку поменял местами с брюками. Очень аккуратно и ровненько, как если бы Драко сам так складывал. И когда Малфой не смог найти нужную вещь, Теодор сделал невинный вид и посоветовал побольше отдыхать: «Стареешь, малыш, память подводит. Но я забронирую тебе местечко в своём доме престарелых». Гермиону всегда забавляло, как мальчики уживаются вместе. Невозможные, невыносимые, хаотичные — никто из них не был создан друг для друга. И пусть они втроём будут вместе недолго. Зато их не ждёт скучный брак длиною во всю жизнь.
— А что за девица из отдела спорта? — женщина пригладила ладонью свою идеальную, без единого изъяна укладку — волосок к волоску.
— Но, Мириам, — мужчина
— Посмотри на себя! Какая племянница? Живот уже в брюки не помещается… Взрослый мужик носит кофе девчонке. Это аморально, Маркус!
Аморально? Гермиона поправила значок аврора у нагрудного кармана. На первый взгляд, в этом лифте именно она была воплощением правильности и порядка. Или, всё же, она была здесь самой аморальной?
Рубашка, строгая тёмно-синяя форма и перевязь кобуры на плечах. Долг, честь и достоинство. Блюсти закон и скрепы. Подавать собой пример. Наверняка Грейнджер выглядела со стороны как очень порядочная, приличная девушка. Она всегда старалась поддерживать такой образ — хорошего, умного, правильного человека. И в детстве, когда глядела на авроров, восхищалась ими и втайне хотела стать такой же. Быть стойкой, смелой, защищать слабых. Гермиона смотрела на их золотые жетончики и видела блеск героической славы, выправку, порядочность и честь. Поэтому в первое время после принятия в Министерство для неё было нечто волнительное в том, чтобы называться аврором. Однако постажировавшись год, она поняла, что доблестно сражается с кипами бумаг, храбро падает в грязь на тренировках и отважно бросается за кофе в столовую, когда им разрешают сделать перерыв.
Порядочная, о, да. Гордость волшебного мира. А ещё «гордость магической Англии» как-то случайно ввязалась в отношения сразу с двумя. Что бы сказала эта женщина в лифте, узнай она об этом?
Аморально, распутно, грязно.
Но так приятно. Легко и свободно. Гермиона обнимала одного и держала за руку другого во сне, любовалась ими, когда они брились и чистили зубы. Парни были забавными и смешными. Белый и тёмный. Снежок и пепелок. Грейнджер подумала, что когда-нибудь, когда обзаведётся собственным жильём, обязательно купит себе двух птичек. Ведь эти отношения рано или поздно закончатся, зато о парнях ей будут напоминать две её пташки — Снежок и Пепелок. И она никогда не будет держать их в клетке. Потому что каждое существо имеет право быть свободным и счастливым.
— И когда ты, наконец, подключишь наш камин к общей транспортной сети? Я устала добираться до мамы через общественный, Маркус! В прошлый раз мне отдавили все ноги в очереди к нему. Ты совсем обо мне не заботишься, — в голосе женщины промелькнули обиженные нотки маленькой девочки.
И Гермиона с удивлением взглянула на неё. Ей показалось, что прочная скорлупа ворчливой жены вот-вот треснет и в лифте останется та самая девчушка, которая когда-то влюбилась в этого мужчину. Только очень взрослая и очень обиженная.
— Мириам, хочешь, я сейчас для тебя это сделаю? Вот пойду и отправлю заявку в транспортный отдел?
— Ничего мне не надо, Маркус, — двери лифта открылись, и женщина гордо шагнула вперёд.
Её муж виновато улыбнулся Гермионе и засеменил следом, а она подумала, что эта женщина ведь тоже когда-то была лёгкой и свободной. Что её сломало?
Пара исчезла в коридоре, золотые решетки сомкнулись, и кабина двинулась вверх, а Грейнджер решила, что никогда с ней такого не случится. Никакого ворчания на своих двух парней и никаких застарелых обид, а станет совсем тяжело с ними — она упорхнёт, как птичка. Ведь все они свободны и кто-кто, а она точно знает, когда вовремя остановиться.