Мы живем неправильно
Шрифт:
Поднимается по лестнице. Моет руки. На плите – кастрюля супа из бульонных кубиков и сосисок. Готовит Серый сам. Женщин в доме нет уже десять лет, с тех пор как умерла мать Серого. На кухне тем не менее кристальная чистота. Серый берет ложку, берет кусок хлеба и садится есть. Торопливо хлебает, смотрит вперед и утирает лоб под челкой.
На часах уже почти семь. «Опаздывают», – думает Серый.
В дверь звонят, как-то по-хулигански: то нажимая кнопку, то отпуская.
«Ну, наконец-то», –
На пороге – Наташа с девочкой на руках. Девочке годика три, а Наташе – как Серому: примерно двадцать пять.
– Я уж думал, вы не придете, – говорит Серый. – Ну чего, чаю выпьем, может, пописать надо на дорожку?
– Не, Сереж, мы чаю напились, пописали, ничего нам не надо.
– На дорожку нельзя писать, надо на травку! – Сонечка смеется своей шутке.
– А это что у нас за карта мира?
– А это мы вчера с нашим папочкой обои клеили, а потом ладошками по полу повозили. Не отстирывается.
– Не отстирывается! – довольный хохот.
– Не понимаю, чему ты так рада. Ну что, поехали?
– Ну, как знаете, – пожимает плечами Серый, берет у Наташи пакет с игрушками и едой, и они едут.
Наташа – жена Димона, приятеля Серого. Димон работает на трех работах. На выходные Димон отправляет жену Наташу и дочку Сонечку к Серому на дачу, потому что в квартире ремонт, а Сонечке нужно дышать свежим воздухом. Четырнадцать выходных подряд. Все лето.
Вот они едут: Сонечка и Джеки на заднем сиденье, а Наташа и Серый – рядом. Едут рано, пробок нет.
– Кайфово водишь, – говорит Наташа.
– Ерунда. На этой тачке невозможно понять, как я вожу. Консервная банка, а не тачка. Все время что-нибудь отваливается.
– А папа говорит, – звонким голоском сзади, – а папа говорит, что ему Хрюслер больше всего нравится.
– Это она так «Крайслер» называет, – поясняет Наташа. – Папе до Хрюслера еще пахать и пахать.
Серый усмехается, глядя вперед. «Пахать и пахать», – повторяет он про себя, одними губами.
Выворачивают на Таллинское шоссе. Выходит солнце.
– Ого, я только сейчас заметила. Это кто тебя так?
– Это уже давно. Джеки дернула, упал.
– Ни фига себе.
– Об угол дома.
– Мама, давай споем песню бегемотика?
– О Боже мой, – вздыхает Наташа. – Сколько можно?
– Что за песня-то?
– Да из рекламы про мебельный центр «Грэйт». Она меня замучила уже этим бегемотом. В метро увидела.
– Там написано: «Большой и домашний»! – требует Сонечка. – Дядя Сережа, бегемот разве может быть домашний?
– Может.
– А крокодил?
– Тоже может.
– А… – напряженная работа мысли. – А копчик?
– Это кто?
– Это
– Лесной кабанчик! У него клыки!
– Чувствуешь, какой светлый ум у нас растет.
– Да, вообще, – признает Серый, неотрывно глядя на дорогу. – Просто что-то феноменальное.
– В «Грэйте», в «Грэйте», я знаю, я знаю! – распевает Сонечка, вдохновленная тем, что ее хвалят.
На небе между тем тоже творится что-то феноменальное: груды облаков, холодных, белоснежных, высоких и взбитых, караваном идут с севера; заходящее солнце подсвечивает их снизу, отблески лежат на опаленных лугах. Желтоватый, необычный свет.
– Будет опять лить все выходные, – вздыхает Наташа.
Серый молчит и смотрит на дорогу.
Приехали. Темнеет. Наташа жарит кабачки. Сонечка носится вокруг дома и стучит по стенам серебряной ложкой.
– Сломаешь дом! – говорит ей Серый.
Соня хитро прищуривается, влезает на скамеечку и опускает руку с ложкой в дождевую бочку. Бочка до краев налита.
– Сейчас моя ложечка уплывет на дно, – пищит Соня, поглядывая на Серого.
– А там нет дна, – сообщает Серый. – Там… прямо тоннель, и все, что утонуло в этой бочке, уносит прямо в океан.
Сонечка быстро отдергивает руку от темной воды и спрыгивает со скамеечки.
– Передупреждать же надо! – пищит она, укоризненно глядя на Серого.
– Пошли помидоры поливать, – Серый идет широкими шагами в парник.
Сонечка скачет за ним. За ужином Сонечка капризничает и без умолку болтает.
– Разгулялась сегодня, слишком много впечатлений, – говорит Наташа. – Надо после ужина будет тихо погулять, чтобы потом хорошие сны снились.
Серый звонит отцу. Тот как раз вернулся домой с завода.
– Будешь в «Русскую деревню» заезжать? – спрашивает Серый.
– Вообще-то не собирался. А что?
– Там справа от входа школьный базар, продают веревочные качели. Купи для Соньки, я тебе потом отдам.
– Куда ты их вешать собрался?
– Их куда угодно можно вешать. На ворота.
– На ворота я не разрешаю.
– На тополь повешу, – говорит Серый.
Солнце садится в тучу. Космический ветер слегка клонит траву. Шифер надо красить. Джеки в сумерках бежит впереди по колее: чей-то след слабо пахнет по дороге. Сонечка собирает колокольчики. Наташа и Серый не спеша идут рядом.
– Ремонт задолбал уже, – говорит Наташа. – И кредит задолбал уже. Не могу этого слова слышать.
– Я Димону говорю, кредит – это… – Серый пожимает плечами.
– Да просто, как-то это все… – морщится Наташа.