Мясник
Шрифт:
И стала убеждать себя, что не такой уж он в сущности и плохой, что ей еще повезло. Просто он может любить только так. Откуда ему знать, что вовсе не так хотела она лишиться девственности, что совсем не так представляла себе, как это произойдет.
А потом, уйдя от всей компании в ванную и запершись там, она думала совсем трезво, оспаривая себя, да он никогда и не сможет себе представить, что ей нужно. Он бандит и самец, и больше ничто. И никогда ее не поймет.
Ах, вот как, понимания тебе захотелось, усмехалась вторая ее половина, сочувствия…Что
Но рано или поздно, снова возражала она себе, дети с родителями расстаются — такой уж закон. Неважно, как они расстаются. Кто-то умирает, кто-то расходится, но с родителями всю жизнь прожить все равно никак не получится. А тут человек, который будет с тобой всю жизнь, так ведь? Ведь он ни с чем не посчитался, защищая тебя, и будет идти с тобой по жизни рука об руку, всегда?
Да брось ты, чуть не засмеялась она вслух, что ты вообразила себе? Кто сейчас так рассуждает? Неужели ты действительно думаешь, что с одним человеком можно прожить всю жизнь? Смотри не скажи об этом кому-нибудь, засмеют тебя люди.
Да почему я должна думать, как все люди?! Пусть думают, что хотят! Я — такая, как я есть, и раз я так думаю, значит, все так и есть. По крайней мере для меня. И пусть катятся!
Она почувствовала, что запутывается окончательно. К черту, сказала она себе. С этой минуты не раздумываю, не канючу, не комплексую. Делаю только то, что хочу. Чем, в конце концов, я хуже этой Вероники?
Она разделась и встала под душ. Про себя она уже все решила.
Когда она вышла из ванной, Генка, Вероника и Андрей смотрели на нее почему-то с испугом. Или ей это показалось? Все
равно глаза у них были не такие, как обычно. Чего-то они явно не понимали.
— Спать хочу, — сказала она твердым голосом. — Андрей, ты идешь?
Хорошо сказала. С достоинством. Да еще так, словно они с Андреем десять лет как женаты. О чем думаешь, сразу же одернула она себя, не будь дурой.
Андрей вскочил с места.
— Ага, — поспешно ответил он.
Она молча кивнула, повернулась ко всем спиной и пошла на кухню, где уже лежал приготовленный для нее с Андреем матрац. Около самой двери она обернулась и посмотрела на троицу, которая чуть остолбенело глядела ей вслед.
Вероника вдруг ощерила зубы и, вытянув руку, показала ей большой палец. И совершенно неожиданно на Таню вдруг напало хулиганское какое-то веселье. Она подмигнула Веронике и показала ей язык.
Вероника опешила, Андрей растерялся, а Генка оглушительно захохотал.
Андрей был нежным, совсем не таким, как той ночью в поезде. Теперь, когда ему не приходилось отстаивать свои мужские права, он казался совсем другим. Таня была ошеломлена. Никто еще не прикасался к ней ТАК.Словно завтра их обоих уведут на расстрел, а сегодня они прощались друг с другом. И в какой то миг она поняла, что этот грубый парень с ладонями размером в совковую лопату действительно ее — любит!
Он даже не гладил ее тело, он будто целовал его руками. Таню подхватила волна и понесла, понесла,
Постепенно она стала приходить в себя. Андрей лежал, придавив ее своим телом, и тяжело дышал ей в левое ухо. Ей было хорошо, даже замечательно, тело ее было как новое, она ощущала каждую его клеточку. Она могла бы сейчас взлететь, но почему-то не взлетала, а только лежала на спине, слушала тяжелое дыхание Андрея, смотрела в потолок и бессмысленно улыбалась.
И тут заговорил Андрей:
— Ну ты даешь! — сказал он, восстанавливая дыхание. — Никто еще подо мной так не орал.
— Я кричала? — удивившись, спросила она.
— Ага.
Она поняла, что вопль, который она слышала, был ее собственным.
И улыбнулась:
— Мне было так хорошо…
— Тебе понравилось, да? — Андрей явно напрашивался на комплимент. — А мне вообще никогда так хорошо не было.
Она засмеялась. Нет, ей было удивительно! А она еще сомневалась, любит ли ее этот парень! Любит, любит, еще как любит! Ему с ней хорошо! А ей — с ним! И раз у них так, значит, они всегда будут вместе.
Потому что иначе все бессмысленно.
В электричке они парами сели напротив друг друга: Генка с Вероникой и Андрей с Таней. Девочки сидели около окна.
Вероника пожирала глазами проносившийся мимо окон пейзажа. Остальные, впрочем, тоже. Глаза Вероники снова горели странным огнем.
— Бойся, Москва, — снова прошептала она. — Чума идет.
Таня вспомнила, что то же самое она говорила и в поезде. Она усмехнулась.
— Ты, что ли, чума? — спросила она у Вероники и была удивлена тем, что за этим произошло.
Вероника бросила на нее быстрый злой взгляд.
— Заткнись, если тебя никто ни о чем не спрашивает, поняла? — процедила она сквозь зубы. — А то я как начну сейчас тебя расспрашивать — долго ответы искать будешь.
Таня даже растерялась.
— Какие же вопросы ты мне можешь задать? — спросила она и спохватилась, но было уже поздно.
— Каки-и-ие? — протянула Вероника и сладко потянулась.
Таня уже догадывалась, какие приблизительно вопросы сейчас от нее получит. И не ошиблась.
— Ты сколько раз сегодня кончила, а? — Вероника спрашивала ее чуть лениво, уверенная, что загоняет Таню в краску, что сейчас эта девчонка, которая в последнее время начала слишком много на себя брать, сейчас эта дура расплачется и станет ее просить, чтобы та прекратила, не задавала ей такие ужасные вопросы. — Минет еще не научилась делать? Орала ты будь здоров!