Мятеж не может кончиться неудачей
Шрифт:
— Подданный Красновский, помедленнее и ближе к делу, — прервал его Кротов.
— Да. Да. Конечно, — снова затарахтел помещик, но под тяжелым взглядом следователя запнулся, сделал глубокий вдох, и продолжил: — С графом Блудовым я знаком, но не близко, не близко, мы изредка общались на светских приемах, в опере, на балете.
— И о чем же вы общались с Блудовым? — попыхивая трубкой, спросил Кротов.
— О, ни о чем конкретном, — нервно засмеялся Петр Данилович, — о том, о сем, о погоде… да, о погоде много говорили.
— Состояли ли вы в тайном обществе, называемом Английский клуб? —
— Что вы, что вы! — взмахнул пухлыми руками арестант. — Не состоял и даже не слышал никогда о таковом!
— А вот подданный Бирс показывает, — на этих словах Кротов ловко выудил из папки нужный листок, — что вы не только состояли в названной ранее организации, но и были активным ее участником, в частности жертвовали большие суммы на, как он заявляет, «нужды заговора».
— Это поклеп и клевета! — скрестил Петр Данилович на груди руки. — Господин штабс-капитан, ни в никаких тайных обществах я не состоял и с заговорщиками отношений не имею!
— Сведения получены из надежных источников, — невозмутимо покачал головой Кротов, — подданные Макинин, Гранский и Шлименсон, состоявшие в так называемом клубе и уже признавшиеся в заговоре и государственной измене, также подтвердили, что вы были активным членом тайного общества и участвовали в заговоре.
— Это ложь! — отчаянно завопил Красновский. — Это клевета, они мои давние завистники и недоброжелатели! Особенно Шлименсон! Он давно зуб точит на мои виноградники в Массандре! Жидовская морда!
— Хватит! — Громкий удар кулаком по столу оборвал очередную тираду арестанта.
— Они уже дали признательные показания, и теперь это надлежит сделать вам, — заявил следователь. — А брехать тут, как псина подзаборная, вам смысла нет. Повинитесь в содеянном, и возможно, вам будет оказано снисхождение.
— Как вы смеете меня оскорблять? — обиженно запыхтел Красновский. — Я… я русский дворянин! Мои предки…
— Вы перестали быть дворянином, когда помыслили пойти против государя, — жестко прервал его Кротов. — Ныне вы всего лишь арестованный изменник и заговорщик, и самое малое, что вас ждет впереди, — каторга. Конвойный, в камеру его, — крикнул капитан в коридор и демонстративно отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
Молчаливый конвоир вернул подавленного узника в его камеру. С этого дня допросы продолжались без конца. Иногда Красновского конвоировали к следователям каждый день по нескольку раз, иногда он неделями судорожно ждал очередного вызова на допрос. Отвратительная кормежка, судорожный, урывками, сон, постоянное психологическое давление и стресс быстро сломали непривычного к столь суровым условиям арестанта. На исходе второго месяца Петр Данилович был готов подписать что угодно, вплоть до собственного смертного приговора. Но тут ему представилась возможность, о которой он и не мечтал…
* * *
— Господин следователь, я ознакомлен с указом от восьмого августа, — тихим, подрагивающим от волнения голосом говорил Красновский. — И хотел бы испросить Высочайшего Прощения.
Когда позавчера охранник принес ему на ознакомление этот указ, Петр Данилович не поверил собственному счастью. Щурясь подслеповатыми
— Разумеется, вы ознакомились и с его приложением. А конкретно с пунктом о конфискации имущества государственных преступников и об укрывательстве оного третьими лицами и их ответственности, — утвердительно спросил Кротов, пристально глядя на него.
— Да, господин следователь, — быстро закивал Петр Данилович, — если вы позволите, я тотчас добровольно же напишу список моего имущества и даточную на его передачу в дар казначейству.
— Что ж… извольте, — Кротов достал из стола стопку бумаг, передал ее арестанту и пододвинул к нему чернильницу с пером.
На некоторое время Петр Данилович переводил на бумагу составленный в голове еще вчера, в камере, список своего имущества. Разумеется, не полный. «Только б выйти отсюда… — думал он про себя, — до моих английских счетов вам не добраться, как не добралось правительство до счетов Герцена. И суд английский вам не выиграть, заведи вы против меня даже не политическое дело, а уголовное. Из Лондона выдачи нету, это все знают!»
Закончив писать, Красновский передал бумаги Кротову. Тот бегло их просмотрел, кивнул и сказал:
— Приятно видеть, Петр Данилович, что вы решили встать на путь исправления. Государь наш милостив и дарует каждому возможность прощения.
— Да, конечно, господин следователь, я могу идти? — спросил Красновский, желавший поскорее покинуть ненавидимые до глубины души казематы и особенно общество штабс-капитана.
— Ну разумеется, вас проводят, — сделал знак конвоирам Кротов. — Желаю вам всего наилучшего, Петр Данилович, — добавил он уже вслед уходящему Красновскому.
— Чтоб ты сдох, сволочь! — чуть слышно прошептал в ответ недавний арестант.
— И тебе не хворать, — усмехнулся в усы следователь, как только захлопнулась дверь. — Ох, ну и прохвост, — сказал он беря в руки исписанные бумаги и окидывая их опытным взглядом. — Едва ли треть написал. Ну-ну, поглядим что с тобой будет, когда ты в руки Якова Вениаминовича попадешь…
* * *
Молчаливые конвойные помогли порядком исхудавшему и ослабшему Красновскому подняться по узкой круговой лестнице вверх на два этажа. Пройдя по длинному коридору, они остановились перед дверью с табличкой «Финансовое бюро».