Шрифт:
Annotation
Полусумасшедший полковник громит свой родной город, слепо исполняя приказ, и мстя за прошлые обиды, а офицер-мотострелок сухо заносит в дневник все, что происходит с его людьми в этом окончательно поехавшем мире; шагает домой капитан-лейтенант уже несуществующего флота, а компьютерный сыч-задрот умудряется выжить там, где гибнут многие подготовленные люди; а где-то в Шотландии капитан и капрал охраняют блокпост, который уже никому давно не нужен. Армагеддон на пороге. И начался он совсем не так, как мы предполагали.
Корж Антон Александрович
Мятеж. Хроники развала
МЕСТЬ
Город горел.
И над городом горел закат.
Где-то еще слышалась стрельба, то затихающая, то нарастающая. Остатки разгромленных повстанцев пытались сопротивляться, внутренне уже осознавая - ничего не получится, это поражение. Три часа назад после долгих и изнуряющих боев на окраинах, специальные войска наконец-то вошли в город, огнем и сталью безжалостно давя любое сопротивление. Кто из мятежников был поумнее - давно уже бросил оружие, и попытался "смешаться с толпой". Самые глупые попытались сдаться. До конца, как обычно и бывает в таких случаях, отстреливались лишь идеалисты и идиоты.
Хотя разница между этими двумя типами людей до смешного мала.
Где-то в сгущающихся над городом вечерних сумерках, щедро разбавленных огнем пылающих зданий, рокотали вертолеты. "Крокодилы" и "Аллигаторы" приданных спецвойскам вертолетных частей, получив запрос от наступающих подразделений, снижались, и залпами ракет выметали врагов с на скорую руку сделанных баррикад, вышибали из зданий, лупили по окнам, в которых скрывались снайперы и расчеты ПТРК. Выполнив задачу, вертолетчики снова поднимались вверх, и кружили над домами, словно стая стервятников над агонизирующим телом.
Правда, бывало, что в ответ на огонь вертолета с земли протягивался дымный след ракеты ПЗРК, и тогда экипаж "вертушки" начинал отчаянную пляску со смертью в воздухе. Чаще всего им удавалось стряхнуть ракету "с хвоста", отманить противоракетными ловушками, или на крайний случай, увернуться каким-нибудь особо хитрым маневром. Тогда злые от осознания прошедшей на волоске гибели вертолетчики, не жалея боеприпаса, еще яростнее заливали огнем то место, откуда был произведен пуск.
А иногда им не везло, ракета била в вертолет, и тот, вращаясь вокруг своей оси, падал вниз, на улицу, либо на какое-то здание, и по радио солдаты слышали предсмертные крики ужаса и отборный мат.
Полковник выбрался из люка своего командирского Т-80У посреди какой-то смутно знакомой улочки.
Да, это когда-то был его родной город.
А теперь он сюда вернулся. Вернулся карать, жечь, убивать.
На этой улочке до Мятежа были неплохие кафе. Небольшие, уютные, с приемлемыми ценами и приятным ненавязчивым обслуживанием. В паре из них он даже сиживал когда-то давно, в те времена, когда все еще было хорошо. А сейчас, загроможденная горелым металлом, с зияющими на месте стен и окон дырами, в пожарах, эта улочка была почти неузнаваема.
– Товарищ полковник, капитан Воронов, Третий
– отрапортовал подбежавший офицер.
– Согласно приказу штаба продолжаем продвижение, конечный пункт - площадь Свободной Страны!
– Вольно, капитан. Доложите темп продвижения, потери, расход боеприпасов.
– бесстрастно ответил полковник.
– Продвижение: добрались до этой улочки, обозначенной, как...
– Улица Четырнадцатого Февраля. Знаю. Продолжай.
– заметил полковник.
– Слушаюсь... Подавили сопротивление небольшого плоховооруженного отряда противника. Их потери составляют не менее тридцати убитых, нами взяты пленные. У нас четверо убитых и двое тяжело раненных, еще три солдата остаются в строю, несмотря на ранения. Расход боеприпасов немного выше нормы, но связь со снабженцами установлена, обещались подвезти все вертолетами.
– Хорошо. Продолжайте выполнение поставленной задачи, капитан.
– полковник развернулся, и пошел было к танку, но был остановлен криком: - Товарищ полковник!
– Я слушаю.
– полковник полуобернулся, краем глаза холодно глядя на Воронова.
– Что... делать с пленными, товарищ полковник?
– капитан чуть запнулся, вопросительно глядя на начальство.
– Вы знаете инструкции.
– полковник едва дернул головой.
– Но там раненые, там женщины и несколько подростков.
– капитан упорно не желал понимать того, что ему сказали.
– Капитан Воронов.
– полковник не повышал голоса, но от его слов мороз продирал кожу.
– У вас есть инструкции. Нет раненых. Нет женщин. И нет детей. Есть мятежники. Враги. Вот такие же, как они, устроили бардак в стране. Они стреляли и стреляют в наших солдат. Убивают ваших же, капитан, сослуживцев. Глумятся над пленными. Не щадите и вы их. Вам все ясно?
– Но... Ведь... Так точно, товарищ полковник.
– капитан, казалось, до скрипа сжал зубы, и развернулся, чеканным шагом направляясь к своим людям. Его руки в кожаных перчатках сжались в кулаки, но через несколько минут в спину забирающемуся в танк полковнику ударило:
– Кожемякин! Рубин! Пленных к стенке!..
Устроившись внутри танка, полковник включил радиостанцию:
– Сокол Один - Фламбергу. Сокол Один - Фламбергу.
– Принято.
– отозвалась рация.
– Слушаю, канал зашифрован, говори без этой мути.
– Воробьев, где ОКБ Жилина?
– Продвигаются по центральному проспекту, докладывают, что почти вышли к главной площади. И при этом творят черт знает что. Жилинские головорезы ставят к стенке всех, кого обнаружат, это нормально? Не щадят ни стариков, ни женщин, ни детей! Там скоро кровь будет струиться по улицам, это ж, блядь, форменная кровавая баня!
– Жилин неукоснительно исполняет приказ о подавлении любого сопротивления. Да и старые привычки начальника расстрельной команды дают себя знать.
– Так отмени этот сраный приказ!
– Не могу. Тем более, приказ не мой.
– полковник хмыкнул.
– И потом, ты сам одобрил введение в бой отдельного карательного батальона на самом важном участке, вместе с их огнеметами, ТОСами, и прочим снаряжением.
– Да, они достигли невиданных темпов продвижения, но они жгут и рушат ВСЕ на своем пути, убивают всех, это просто какие-то отморозки!
– собеседник полковника, казалось, был в ярости.