Мятеж
Шрифт:
Сотник подал машину вперед, уперся бампером во впереди стоящую машину, аккуратно нажал на газ – и эта машина тоже поползла вперед...
Вот, похоже, и все... Ловите конский топот...
Ревел мотор, машина ползла, толкая перед собой еще две. Вертолет уже сел метрах в трехстах от колонны...
– Садись! Садись, говорю!
– Вертолет!
Сотник пригибался к рулю, делал все, что возможно, чтобы не стать легкой добычей для снайпера.
– Давай в машину!
– Там казаки...
Велехов глянул – и захолонуло сердце. Там и в самом деле были казаки – их выводили из вертолета...
–
Польское ругательство, произнесенное русским казаком, подействовало на молодого графа – он дернулся, схватился рукой за кронштейн зеркала и, пятясь, не поворачиваясь, начал подниматься в машину. И в этот момент громыхнул выстрел! Кто-то все же решился – заскочил в кузов, пока машина двигалась, подкрался и выстрелил по кабине, прорезав брезент тента и целясь наугад по водителю. Но, видимо, бог был на стороне казаков в этот день...
Сотник как раз выворачивал руль, когда осыпалось заднее стекло, по плечу словно хватило кувалдой, потемнело от боли в глазах. Взревев, он рванул здоровой рукой руль, со всей дури нажал на газ – и АМО попер, как стронутый с места загонщиками кабан, таранным бампером он, своротив впереди стоящую машину, в мгновение ока пересек неширокую дорогу и рухнул передним мостом в кювет, распугивая поляков. Стрелок в кузове успел выстрелить еще раз, но промахнулся, и промахнулся сильно. Пуля прошла по центру кабины, никого не задев, разбила лобовое стекло и вылетела.
Канава не остановила тяжелый армейский вездеход – своротив бампером эскарп [98] , машина вырвалась на свободу. Дверь со стороны пассажира была открыта, держа изо всех сил веревку, граф Комаровский не давал вывалиться из машины Змиевскому. Тот вяло трепыхался...
Кто-то их обстрелял – но пули лишь щелкнули по кузову вездехода. Армейская машина, даже небронированная, конструировалась так, что автоматной очередью ее не остановить...
У Велехова в глазах темнело от боли, но он, удерживая рвущуюся из рук баранку, правил прямо на вертолет. Разбегались, беспорядочно стреляли, в основном, вслед уходящей машине польские жолнеры.
98
Эскарп – в геологии – крутой откос, утес, поднимающийся над плоской или слегка наклонной поверхностью, в военном деле крутой внутренний откос рва долговременного или полевого укрепления.
Ловите конский топот...
Улучив момент, граф Ежи – он видел, что произошло в машине, – повернулся и четырежды выстрелил из пистолета в заднюю стенку кабины, чтобы если и не поразить, то напугать стрелка в кузове и не дать ему прицельно стрелять.
А в вертолете началась свалка...
...Вертолет – гражданский «С3», спешно переоборудованный в военный – поставили два обычных ПК – грузно плыл над перелесками. От грохота винтов – в примитивном салоне не было никакой шумоизоляции, это был вертолет лесничества – совершенно невозможно разговаривать, разве что только кричать...
В салоне девять казаков – все, кого удалось взять живыми. Двоим удалось уйти, а остальные мертвы – и семеро жолнеров, из них автоматы только у пятерых. Вот такими силами казаков отрезали от перелеска и загнали, как волков, – на засаду с пулеметами.
Разумеется, можно было бы умереть красиво.
Сдались.
Какое-то время их просто держали у дороги, и держали, надо сказать, достаточно грамотно. Посадили в кружок, с одной стороны их контролировал стоящий в тракторном прицепе пулеметчик, с другой – несколько жолнеров. Ни один из них за все время, пока они сидели и чего-то ждали, а это было не меньше двух часов, ни разу не сделал попытку ударить безоружных казаков. Дело тут не в благородстве – просто от плененного противника надо держаться подальше, не подходить и не бить его – слишком часто нога решившего покуражиться подлеца попадала в захват, а следом к пленным перекочевывало и оружие.
Потом вертолет, до этого куда-то улетавший, снова прилетел, под дулами автоматов их стали отгонять в сторону по одному, повторно обыскивать и гнать в вертолет. Вот тут жолнеры – несколько против одного – дали себе волю. Офицер с самодельными погонами безучастно смотрел на это.
Самое страшное, что казаки так и не поняли, каким образом польский вертолет так точно вышел на них, как он засек их в этом изрезанном речушками и перелесками крае. Он определенно не искал их, а подкарауливал в засаде, выжидая удобный момент, чтобы появиться над деревьями, упасть им на хвост, очертить путь бегства свинцовыми очередями и погнать на пулеметы...
Летели недалеко, недолго – по тому, как вертолет стал снижать скорость, как изменился тон работы двигателя, казаки поняли, что машина готовится идти на посадку. В конце концов, они сами слишком часто готовились к высадке, в таком же вот дребезжащем вертолете, часто слышали это... но никогда не сидели на полу под дулами автоматов.
Певцов, сидевший ближе всех к одному из жолнеров и пилотской кабине, скосил взгляд на Петрова. Тот закашлялся...
– Мильчець! Песьи сыны! [99]
99
Молчать! Сукины дети! ( польск.)
Жолнер не упустил на сей раз возможности поддеть казака тяжелым ботинком
Вариантов было два... либо сейчас, либо когда станут выводить. Сейчас?.. Начнут стрелять в вертолете или не рискнут, побоятся? А если когда будут выводить... надо упасть... да, надо упасть... Соболь сделает. Получится или нет... уже все равно.
Вертолет приземлялся... уже приземлился, когда жолнеры вдруг забеспокоились, один обернулся, посмотрел в иллюминаторы...
– Цо то ест? [100]
100
Что это? ( польск.)