Мятежная любовь
Шрифт:
Я осознавала, что убьёт меня не сам вихрь, а что придётся предстать пред Советом. Поэтому ничуть не удивлялась, что этот смерч нёс меня куда-то далеко. Неужели нельзя было волшебством перенести меня? Обязательно чтобы всё это выло, стенало, жалилось? Видимо, такова пытка перед судом. Шанса выжить не было.
Когда мне уже стало всё равно, что со мной будет, вихрь выплюнул меня и с чавкающим звуком пропал. Я лежала на холодном каменном полу и с моего лица капала кровь. Я не спешила подняться. Уже знала, что увижу бесконечные ложи членов Совета,
Не знаю, как это я умудрялась бежать и при этом сжимать в кулаке простынь. Во что вцепилась в начале побега, с тем и осталась. Чтобы хоть как-то прикрыться, попыталась завернуться в простыню. Услышала отдалённые смешки и комментарии к своим действиям. Значит, Совет уже собран.
Я гордо вскинула голову и поднялась. Меня качало так, что я чуть было не упала вновь. На губах вкус крови, глаз заплыл, нос не дышит, голова болит.
— На колени! — крикнул густой мужской голос. — Падшим женщинам не позволено стоять на лобном месте!
Я вздрогнула, узнав голос: он в прошлый раз судил нас с Сэмом. Старый знакомый, можно сказать!
— Я кому сказал «на колени»? — голос был разгневан.
Я обвела присутствующим затуманенным взглядом. Вокруг суровые мужские лица. Ни капли сожаления или сочувствия.
В третий раз голос не стал говорить, чтобы встала на колени. Вместо этого я ощутила магическое воздействие. Я хлопнулась на пол с такой силой, что теперь были разбиты ещё и коленки. Не удержавшись, растянулась во всю длину, но тут же подобралась, не забывая прикрываться простынёй.
Я стояла так несколько минут. Мне они показались вечностью.
— Все рассмотрели эту женщину? — голос обратился к восседавшим в ложах членам собрания. — Она ложью и коварством женила на себе одного мужчину, а потом начала любовную связь с другим. Не исключено, что на второго она тоже воздействовала магически. Иначе как объяснить, что на таком страшилище мог жениться один, а другой согласился стать её любовником?
Вокруг засмеялись. Мне стало обидно.
— Я не страшилище. Просто ваш вихрь так схватил меня за ноги, что я упала лицом об пол. И, кстати, никого я не обманывала. Всё было по любви и обоюдному согласию.
— И с одним и с другим мужчиной?
— Да! — с вызовом выкрикнула я.
Юлить и отнекиваться было бесполезно. Верховный Совет обмануть невозможно.
— Именно эта женщина обманом привлекла внимание вашего брата? — вдруг прозвучал вопрос, относящийся, явно не ко мне.
Я дёрнулась, чтобы увидеть, кто же это сдал меня Верховному Совету. Почему-то в голову лез то Шон, то Гилл, то Лари. Кто-то из Кентавров решил вывести меня на чистую воду. Обидно за братца стало? Хоть бы подумали, что, убив меня рукой закона, они убьют мать своих племянников. В ожидании ответа я судорожно вглядывалась во все ложи, чтобы увидеть лицо предателя. И тут услышала:
— Да эта женщина заставила моего брата полюбить её, а затем вероломно изменила ему!
У меня в мозгах аж что-то перещёлкнуло.
Прав-то он был, да только умирать мне не хотелось: во мне зародилась жизнь, которую они не имеют права убивать. Рожу, тогда пусть убивают меня. Но малыша за что лишать жизни?
— Прошу многоуважаемый Совет отсрочить слушание сроком на девять месяцев! — выкрикнула я.
Вокруг все зашептались. И без слов было понятно, что речь шла о не рождённом ребёнке. Совещание было недолгим, и суровый голос оповестил:
— В отсрочке отказано. За распутное поведение вы приговариваетесь к смерти. Приговор будет приведён в исполнение завтра. На этом заседание Совета объявляю закрытым.
Я обомлела. Всё же надеялась, что пожалеют ребёнка. Но нет. Всё скомкано и без лишних разглагольствований. Будто моя жизнь ничего не стоила. А ведь я дала жизнь двум малышам. Под сердцем третий, но им всё равно. Главное — казнить! Единственное стремление — пресекать подобное на корню, чтобы другим было неповадно.
С двух сторон ко мне подошли люди в чёрных хламидах. Подняли меня, и повели куда-то. Я еле передвигала ногами. Завтра всё закончится. Уж лучше бы сегодня! А до завтра столько переживания и сожалений накопится, что мне станет страшно. Сейчас-то мне всё нипочем! Но завтра нахлынет.
Меня бросили в камеру на каменный пол. Даже без окошка на улицу. Решётки закрылись с диким скрежетом и меня оставили одну. Было так холодно, что меня затрясло. Я свернулась калачиком на промозглом полу. Лучше бы сегодня убили. Как пережить ночь в таком зверском холоде? Хоть бы одеяло кинули. А то одна простынка, и та вся в крови. Намочив кончик слюной, попыталась оттереть запёкшуюся кровь. Ничего толком не получилось: в горле пересохло, и никакой слюны не было.
В жутких мучениях прошло время до казни. Казалось, что моим мучениям конца-края не будет. Я уже стала сама призывать смерть, лишь бы избавиться от боли в теле и холода.
В какой-то момент решётка снова заскрипела, снова двое меня подняли и поволокли на лобное место. Интересно, меня убьют отсечением головы, илмагически и с дикими мучениями? Даже не знала чего ожидать. Было страшно.
Меня беспардонно швырнули на каменный пол. Вокруг ложи и в каждой по зрителю. Можно подумать, что нельзя было убить тихо-мирно без театральных подмостков.
С колен подниматься не разрешили. Но я выпрямила спину, чтобы спокойно взглянуть смерти в лицо.
— О, боги, что они с тобой сделали! — услышала я встревоженный голос Сэма. — Председатель Совета, как вы могли допустить такое обращение с женщиной?