Мятежная планета
Шрифт:
Именно тогда Господь Бог простер Свою руку и, «смешав языки», навсегда рассеял народы «до краев земли». Происшедшее смешение оставило долгий след в названии первой космической авантюры людей — Вавилонская башня. Ведь «Бабел» или «Вавилон» как после этого стал называться этот город, означает «смешение». Грех, противление Богу, неповиновение Его законам всегда заканчивались бесславно — смешением и борьбой противоречий.
Не может ли быть так, что та далекая первая попытка — подняться к небесам — содержит в себе предупреждение нашим современникам?
Хочу спросить вас: «Допустит ли Бог, чтобы неугомонный, грешный человек вторгся на небеса? Позволит ли Он человеку с
Вспомните Вавилонскую башню. Спустя столетия после ее разрушения, неподалеку от того же места, где люди собирались строить башню высотою, до небес,— молодой и беспечный второй правитель Вавилона по имени Валтасар сидел на троне в то время, как его отец Набонид отправился в завоеванные страны. Валтасар созвал 1000 своих вельмож. Бросая вызов Богу небес, они из священных сосудов, принесенных из Иерусалимского храма, пили вино. Но в самый разгар веселья Бог рукою ангела вывел на стене пылающие письмена, так что каждое пьяное око могло видеть их,— слова, означавшие конец Божьего долготерпения: «мене, мене, текел упарсин», главный смысл которых в следующем: «Ты взвешен на весах и найден очень легким!»
А сегодня мы с вами являемся свидетелями последних устремлений человека в космос. Не то же ли нам пишут по небу эти спутники? Как обратный счет времени перед ядерным взрывом, так и их сигналы отсчитывают часы, предназначенные для народов и отдельных личностей, чаша преступлений которых почти наполнилась. Многие сознательные ученые считают, что, прислушавшись, мы услышим не тихое «бип-бип-бип», но «мене, мене, текел упарсин», то есть «ты взвешен на весах и найден очень лёгким!»
О чем это говорит нам? Бог приготовил путь спасения. Вы можете им воспользоваться. Выбор за вами, Скажет ли Он вам: «Ты найден очень легким?» Или по вашей просьбе Он скажет: «Прощаются тебе грехи твои?»
Прощаются… Может ли быть другое решение? Будут прощенные неподвластные смерти люди! Они силой Божьей будут подняты сквозь стратосферу, сквозь ионосферу, сквозь пустоту космоса и бережно поставлены перед вратами города вечного Царя!
Это Божий план переселения с земли! Божественный путь к звездам! Наконец-то ДОМА!
Раздел V. СМЯТЕНИЕ ДУШИ
ИСТОРИЯ МОЕГО ОБРАЩЕНИЯ
КРЕПОСТЬ ДУШИ
СТЕРЖЕНЬ ДУШИ
Глава 13. ИСТОРИЯ МОЕГО ОБРАЩЕНИЯ
История жизни, которую я знал лучше всех, началась в Пайкс-Пик, в живописном Колорадо. Я родился и провел детство в доме служителя. Это, как я понял потом, было и преимуществом и опасностью. Преимуществом потому, что нельзя представить себе среды более, счастливой и благоприятной, чем та, в которой я находился; Опасностью же потому, что я, как оказалось, не понимал всей надежности и защищенности такой среды.
Жизнь моя, исполненная ребячьих мечтаний, в атмосфере тесного общения с. родными, как это бывает в нормальной семье из шести человек, протекала счастливо, безмятежно.
Если бы можно было открыть все главы книги тех ранних лет и представить вашему взору, чтобы вы познакомились с тем влиянием, которое оказывает такая среда, вы были бы восхищены одним и удивлены или даже потрясены другим. Струны вашего сердца временами отзывались бы сочувствием или радостью,
Достаточно сказать, что в раннем детстве вопреки распространенному убеждению, будто пребывание в доме служителя церкви подобно заключению в монастыре, в нашем доме текла вполне реальная, интересная жизнь. Ибо мой отец надо сказать, был не просто проповедником. Он. был настоящим. помощником людям в их бедах. Он был знаком с жизнью всех слоев общества и мудро наставлял меня, делясь всевозможными опытами, чтобы это запечатлелось в моей памяти. Уже тогда я понял, что: проповеди — это ни только результат строгой умственной дисциплины, начитанности и учености, хотя все это важно, но и самой жизни. Поэтому, естественно, мне всегда было трудно решиться избрать дело евангельского служения.
Даже в те юные годы мой неугомонный любознательный ум не оставляла мысль, что когда-нибудь Бог призовет меня к евангельскому служению. Признаться честно, это удивляло меня, и еще в большей мере удивляло тех, кто меня знал.
Но я всячески старался подавить такие мысли. Не считаясь с усилиями родных, несмотря на ту настойчивость, с которой взывал голос Божий к моему юному сердцу, я пытался избавиться от того, что по глупости воспринимал как «ограничения», и обрести то, что ошибочно принимал за «свободу».
Да, когда это требовалось, я подавлял голос совести. И старался понять, что представляет собой жизнь. Я мечтал стать мудрым. И делал все для того, чтобы основательно приготовиться, обеспечить свою будущую жизнь и занять достойное место в деловом мире. Я решил стать инженером-строителем и притом — лучшим! Так я планировал.
Другими словами, я решил избрать трудный путь— уклонился от Божьего призыва и начал составлять свои планы без Его участия.
Но это все дальше и дальше увлекало меня в такой лабиринт противоречий, которого я не предвидел на своем тщательно продуманном пути к успеху. Трудности привели к полному замешательству.
Я пытался жить по своим правилам. Но безуспешно. Я совсем растерялся, но не признавался в этом ни другим, ни тем более самому себе. Однако в течение этого времени меня не оставляла мысль, что я отвергаю именно то, в чем в действительности нуждаюсь.
Бог не оставлял меня, хотя я и хотел, чтоб меня оставили в покое. Слишком любит Он нас, чтобы уступать всем нашим желаниям. Подобно человеку, принявшему чрезмерную дозу снотворного, я нуждался в постоянном движении. «Пока есть удары — есть и Личность». В этом и состояла вся трудность моего положения, Но за всем этим стоял Бог. И поэтому я не находил себе места.
Противоречие между тем, что я считал правильным, и тем, что «все так делают», приводило меня в смятение и порождало противоречивые чувства. Всякое напоминание о той жизни, которая была бременем для меня, каждый человек, с которым были связаны воспоминания о прошлом, выводили меня из равновесия. В душе происходил некий мятеж, так сказать, гражданская война.
Наконец я понял, что дальше так жить нельзя. Это случилось в пятницу вечером. Я сидел на собрании, где как раз говорил мой отец. Вот он стоит, дорогой Божий человек, мягкие седые волосы и благородное лицо—весь воплощение доброты. Он обращался не только ко мне, а ко всему собранию, но каждое его слово словно удар ножа ранило мое сердце. Я встал и, обуреваемый тревогой, вышел и направился под сень деревьев. Никогда не забуду тех роковых минут. Тихим легким вечером я вглядывался сквозь кроны деревьев в небеса, где правит Бог. Вдруг, подняв кулак к небу, я сказал: «Дух Святой, оставь меня! И больше не возвращайся ко мне!»