Мятежница и менталист
Шрифт:
Марк не единожды подбирался и готовился напасть на след, когда рядом с коробкой с сухофруктами, в которой лежал накопитель, появлялся народ. Однако лишь к вечеру на нее нашелся покупатель. Мужчина в форме курьера торговой фирмы погрузил в фургон маленького транспортника не только ее — еще с десяток других ящиков и упаковок.
Объект? Вряд ли. Скорее, посредник, который осуществляет доставку со склада.
Проследив глазами за отъезжающим транспортом, Марк неторопливо поднялся и отряхнул песок с плаща. Бежать следом смысла не было, потому что…
Он вытащил из кармана тонкую пластинку-экран,
Оценив локацию, адъютант хмыкнул, и зашагал… к дому промышленника. Остановился у высокой ограды, осмотрелся и, не обнаружив свидетелей, с недюжинной для своей травмы ловкостью перелез через забор.
Во дворе тоже никого не оказалось. Особняк, ничуть не уступающий в роскоши дому управляющего, не имел охраны и был почти необитаем — лишь на верхнем этаже в окнах горел свет.
Это закономерная для мирных поселенцев беспечность? Или брачное перемирие с Кареном позволило промышленнику расслабиться и чувствовать себя в захваченном повстанцами поселении в полной безопасности?
Марк бесшумно, незаметно и без особых проблем открыл одно из окон на первом этаже и залез внутрь дома. Искать маячок по навигатору было сложно — сказывалась близость к объекту, поэтому двигался разведчик наугад, полагаясь на интуицию, туда, откуда раздавались звуки на верхнем этаже.
По сути, шум шел из двух комнат, расположенных в разных концах жилища. Одним источником была музыка — достаточно громкая и ритмичная. Дверь в комнату, где она звучала, была приоткрыта. И Марк с без проблем увидел дочку промышленника, которая следом за виртуальным тренером повторяла движения, занимаясь аэробикой.
Вторая комната оказалась закрытой. Однако, судя по мигающему свету, пробивающемуся в щель внизу, и голосам, там смотрели фильм.
Замок не стал серьезным препятствием для Марка. На то он и адъютант, чтобы двери открывать. В том числе и запертые. Осторожно толкнув створку, лазутчик заглянул и прислушался.
— … подобное поведение общественность не одобрит. Ты так легко разрушишь свою репутацию? — донесся до него звонкий голос Карины, и тут же послышался раздраженный ответ Карена:
— Мне наплевать на чужое мнение! Я же говорил тебе, что устал от всего. Какая разница — действовать правильно или неправильно? И мне безразлично, и им тоже! Мы всего лишь пешки в чужой игре…
Сидящий перед экраном головизора мужчина нервно щелкнул переключателем, остановив воспроизведение. На эмоциях швырнул пульт в стену, и тот раскололся на части.
— Неблагодарная рыжая скотина! — выругался обманутый в своих ожиданиях зритель. — Совсем зажрался! Когда-то ты и в пешки с трудом выбился! Готов был на коленях ползать, лишь бы деньги получить. Ну ничего, ничего, незаменимых не бывает, раздавлю, как таракана. Да пошел ты, «зятек»! Хрен тебе, а не свадьба! Не пожелаю своей дочери становиться вдовой, у нее вся жизнь впереди. И стерву твою я со свету сживу! Не с тем тягаться вздумала. Никому меня не переиграть!
Марк осторожно отступил от двери, максимально быстро спустился по лестнице
Глава 8. Контратака
Тяжесть навалившегося на меня тела была уже не просто неприятной, она была удушающей, лишающей сил и доводящей до отчаяния. Мне даже не удавалось абстрагироваться и забыться, чтобы не воспринять свое неизбежное поражение как конец всему. Постоянно что-то возвращало к происходящему здесь и сейчас: становившиеся все более несдержанными и порывистыми действия мужчины, его тяжелое дыхание и раздраженные комментарии, типа «никогда не понимал, зачем под брюки натягивать колготки», грохот моих свалившихся на пол ботинок…
Наверное поэтому и шум, раздавшийся где-то внизу, похоже на первом этаже, я различила. Стук, шипение, топот ног…
Карен его тоже услышал, замер, приподнимаясь надо мной и прислушиваясь, но… поздно.
Дверь с грохотом слетела с петель и рухнула на пол. Столбом поднялась выбитая из ковра пыль, в открывшийся проем из будуара ворвался яркий свет, а вместе с ним темные фигуры.
В спальне сразу стало тесно и шумно. Щелкнули затворы предохранителей, глухим эхом отразился от стен стук подошв, Карен рванулся в сторону, в совершенно бессмысленной попытке сбежать.
Вот только его тело, вместо того чтобы свалиться на пол, вдруг подпрыгнуло и зависло, хрипя, болтая ногами и размахивая руками. Словно его схватило что-то сильное и вздернуло вверх.
И без того насмерть перепуганная, я хотела завопить от ужаса, но голос пропал напрочь. Глаза уже привыкли к свету, потому сознание запоздало отметило — в комнату вломились военные в форме гвардейцев. Двое наставили оружие на меня, двое на Карена, а пятый как раз и вытащил главаря сопротивления из кровати, а теперь, удерживая за шею, рассматривал… как шкодливого кота.
Судорожно сглотнув, я поспешно натянула на себя одеяло и невольно вжала голову в плечи, когда неизвестный бесцеремонно швырнул Карена своим сообщникам, а затем сгреб со стула его одежду и бросил вслед.
— Увести, — последовал ожидаемый в этой ситуации приказ, и бойцы выполнили распоряжение.
Сжавшись под одеялом, я лихорадочно пыталась сообразить, что происходит. Единственным возможным объяснением было то, что федералы сумели незаметно проникнуть на территорию Кварцита и принялись освобождать поселение. В пользу этой версии свидетельствовали едва слышные, но все же явственные шум и грохот, доносившиеся с улицы, и видимые через окно световые зарницы в небе, нетипичные для спокойной ночи.
Офицер, который возглавлял арест Карена, показался мне подавляющим, властным, внушающим страх. Высокий, статный, в черно-белой форме, с красивым породистым лицом и надменным, пронизывающим взглядом. Почти минуту он молча меня рассматривал, видимо, решая, как со мной поступить. Все-таки непорядочно женщину хватать и швырять, подобное поведение федералы считали неприемлемым и вольностей себе не позволяли. Пробежал глазами по комнате, отыскивая мою одежду. Увидев ее на полу, поднимать не стал, просто распорядился: