Мятежница и менталист
Шрифт:
С размером Марк не ошибся, но это и не удивительно — глаз у него, как у разведчика, наметанный. А вот насчет денег я почувствовала тревогу.
— Ты же разоришься, если станешь меня баловать. Ты хочешь, чтобы я не чувствовала себя ущербной на фоне остальных? Поверь, мне это совершенно неважно. Надо быть экономнее, сомневаюсь, что твоя зарплата позволяет излишества.
— Это тебя должно меньше всего волновать, — возмутился претензии Марк. Впрочем, поняв, что я обиделась на такую негативную реакцию, тон смягчил. И выразил свою мысль иначе: — Ты напрасно
Он ушел до вечера, на этот раз на работу. А я осталась хозяйничать, отдыхать, наводить порядок. С удовольствием переоделась, избавившись от грязной и уже вызывающей отвращение формы. Долго думала, куда ее деть, — слишком неприятными были эмоции, которые она вызывала. В итоге затолкала в мешок, решив, что попрошу Марка ее выбросить.
С нетерпением ждала возвращения своего опекуна, даже приготовила ужин, используя кулинарный канал и тот продуктовый минимум, что оставался в холодильнике. На пробу оказалось не так аппетитно и презентабельно, как в передаче, но вроде съедобно.
Успела посмотреть несколько выпусков новостей, правда, в них была какая угодно информация, но не та, что я искала. Я хотела узнать о спонсоре. Расследование закончено? Его поймали? Или нет? Сомнительно, что такой факт посмели бы скрыть от общественности.
Моя тревога на этот счет была настолько сильной, что я не выдержала и за ужином пристала к Марку с расспросами:
— Ты не знаешь, спонсора поймали?
— А ты в курсе его существования? — с подозрением уставились на меня карие глаза. Густые брови сошлись к переносице, похоже, Марк, как разведчик, не одобрял разглашения секретной информации. Но все же решил, что я достойна доверия и сообщил: — Поймали. Он под арестом.
Я улыбкой поблагодарила его за откровенность и выдохнула с облегчением. О своей попытке разоблачить этого скользкого типа умолчала. Неизвестно, что именно помогло его поймать — моя ловушка или скрупулезная работа федералов. Я влезла в чужую игру. Самонадеянно присваивать себе чужие заслуги. И Марк явно раскритикует мои необдуманные поступки. А зачем мне лишний раз его разочаровывать?
— Можно ли связаться с родителями? — переключилась на ничуть не менее тревожащую меня проблему. — Они же беспокоятся.
— Я узнавал, ответ на запрос по розыску им отправили. Вместе с выпиской из протокола заседания. Так что в их распоряжении будет вся информация, и они не станут мучиться от неизвестности и за тебя переживать.
Я скептически подняла брови. Не будут? Да узнав о дочери такое, они с ума сойдут. Жива — это, конечно, замечательно, но вот остальное…
— Я постараюсь устроить канал связи, — буркнул Марк, правильно поняв мою мимику.
— Не надо, — вздохнула я, осознавая, что веду себя глупо. Сложно что-то сделать, когда между мной и семьей огромное расстояние. —
— Ладно… посмотрим, как получится.
Марк принялся за мой кулинарный “шедевр”. Положил в рот, начал жевать, замер. Я напряглась, ожидая реакции, но катастрофы не произошло — проглотил. И даже еще немного съел. Правда, уже не так охотно, как поначалу.
— Я не очень голоден, — пояснил, видимо среагировав на мое внимание и волнение.
Ну я и успокоилась, тоже принялась жевать получившуюся чуток резиновой котлету с разварившимся до состояния каши рисом, и, одновременно, расспрашивать:
— Мою аккредитацию действительно аннулировали? Я не смогу работать по профессии?
— Увы. В этом я бессилен. Права на публикацию репортажей у тебя нет, и новые не получишь, тебя уволили. Этого следовало ожидать — снятые тобой кадры транслировались на заседании как вещественные доказательства.
Я расстроилась. Это же была моя детская мечта — стать репортером! И по сути карьера моя только началась. Столько нерастраченных сил, столько нереализованных идей, столько желания проявить себя….
Высказывать Марку свою разочарованность проблемами я не стала. Он тут при чем? Я должна справляться сама.
И все равно мужчина проявил сочувствие и постарался поддержать:
— Не расстраивайся, ты не зря училась, твои сюжеты оказались полезными. Пусть в ином смысле, но все же…
Ужин закончился. Я вымыла посуду — Марк доверил мне эту обязанность, и мне даже удалось ничего не разбить. Он тем временем готовился ко сну и, когда я пришла в комнату, оба дивана уже были разложены и застелены.
На одном из них, потрепанном, улегся Марк. Натягивая на себя одеяло, буркнул:
— Свет выключи.
Я так и поступила, отметив, что тот диван, который предназначался мне, выглядел совсем новым. Похоже, мой опекун купил его заранее. И совершенно напрасно! Лучше бы одежду заранее принес, а о диване забыл. Тогда можно было лечь с ним рядом…
Марк уснул сразу — я слышала его сопение. Сама же долго ворочалась с бока на бок. Спальное место было удобным, но мне было то жарко, то холодно, то хотелось в туалет, то жажда мучила. В общем, уснула я довольно поздно и все на свете проспала. Встала к обеду, когда Марка уже не было дома. На работу ушел, будить меня не стал, пожалел, но оставил на столе завтрак под салфеткой и записку.
“Вечером пойдем на прогулку и сходим поужинать. В обед не жди”.
В записку были завернуты финансовая карточка, ключ от двери и план окрестностей, где обозначены ближайшие магазины: косметический, бельевой, обувной, вещевой.
Времени до ужина у меня оставалось катастрофически мало. Наскоро позавтракала тем, что приготовил Марк, — то есть спешно проглотив булочки и чай, — я бросилась за покупками. Обуви, кроме ботинок, у меня не было, к новому платью они не подходили. Идти на прогулку лохматой и неухоженной тоже не хотелось — у Марка в ванной нашлись только зубная паста и мыло.