Мятежное православие
Шрифт:
И тут «Бог отверз грешные мои уста», вспоминал потом Аввакум, говоря о себе словами псалмопевца Давида. При первых же речах вселенских патриархов, переводившихся толмачами, неистовый проповедник бросился в бой, изобличая заведенные Никоном в русской церкви новые греческие обряды. «И посрамил их Христос!» — гордо заметил Аввакум. Это весьма похоже на истину, ибо состязаться с пламенной речью старовера Паисию и Макарию было затруднительно. Записи прений не сохранилось: церковным властям это было бы невыгодно, а Аввакум не стал повторять в «Житии» то, о чем не раз писал в полемических сочинениях. Легко представить себе стиль выступления протопопа, когда он, распаляясь все больше и больше, переходил от начетнических аргументов
«Есть же дело настоящее, — говорилось, к примеру, в его “Беседе о иконном писании”, — пишут Спасов образ Еммануила: лице одутловато, уста червонная, власы кудрявые, руки и мышцы толстые, персты надутые, тако же и у ног бедры толстыя, и весь яко немчин брюхат и толст учинен, лишо сабли той при бедре не писано!.. А все то кобель борзой Никон враг умыслил — (образы) будто живыя писать, устрояет все по-фряжскому, сиречь по-неметцкому. Якоже фрязи пишут образ Благовещения пресвятыя Богородицы, чреватую, брюхо на колени висит — во мгновения ока Христос совершен во чреве обретеся!.. Вот, иконники учнут Христа в Рождестве с бородою писать… так у них и ладно стало. А Богородицу чревату в Благовещение, яко же и фрязи поганыя. А Христа на кресте раздутова: толстехунек миленькой стоит, и ноги те у него, что стульчики. Ох, ох бедныя! Русь, чего-то тебе захотелося немецких поступов и обычаев!»
«Пьян ты, — говорит Аввакум воображаемому никонианину в своих толкованиях к Псалтири, — упился еси от жены-любодеицы (это один из образов Антихристова царства. — А.Б.)…
Зело пьяно вино и пьяно питие у блядки. Нарядна вор-блядь… Упоила римское царство, и польское, и многие окрестные веси, да и на Русь нашу приехала во 160 (1652) году, да царя с царицею напоила: так он (Алексей Михайлович. — А.Б.) и пьян стал, с тех пор не проспится, беспрестанно пиет кровь свидетелей Исусовых. Ну, разумеете ли про жену ту, чада церковная? Всякая ересь блядня глаголется. У еретиков у всех женская слабость: яко же блудница всякова осквернити желает, тако и отступник Никон…»{60}
В «Житии», стиль которого более мягок, Аввакум передает спор с патриархами только по одному вопросу, но и этот рассказ свидетельствует, сколь жесткую позицию занимал на суде проповедник. Патриархи, по его словам, «последнее слово ко мне рекли: “Чтоде ты упрям? Всяде наша Палестина, и серби, и албансы, и волохи, и римляне, и ляхи — вседе тремя персты крестятся, один-де ты стоишь во своем упорстве и крестисься пятью персты! Такде не подобает”». «Ия, — пишет Аввакум, — им о Христе отвечал сице: “Вселенстии учителие! Рим давно упал и лежит невосклонно, и ляхи с ним же погибли, до конца враги быша Христианом. А и у вас православие пестро стало от насилия турскаго Магмета — да и дивить на вас нельзя: немощни есте стали!”»
«А впредь, — заявил Аввакум, — приезжайте к нам учитца: у нас, Божиею благодатию, самодержство. До Никона-отступника в нашей России у благочестивых князей и царей все было православие чисто и непорочно и церковь немятежна. Никон-волк со Дьяволом предали трема персты креститца. А первые наши пастыри яко же сами пятью персты крестились, такоже пятью персты и благословляли, по преданию святых отец наших Мелетия антиохийского и ФеодоритаБлаженнаго, епископа киринейскаго, Петра Дамаскина и Максима Грека».
«Еще же, — добавил Аввакум аргумент, казавшийся ему неотразимым, — и московский поместный бывый собор при царе Иване (Грозном. — А.Б.) так же слагая персты креститися и бла-гословляти повелевает… Тогда при царе Иване
«И патриарси задумалися, — отмечает Аввакум, — а наши, что волчонки, вскоча, завыли и блевать стали на отцев своих, говоря: “Глупы-де были и не смыслили наши русские святыя, не учоные-де люди были — чему им верить?! Они-де грамоте не умели!”»
Такое заявление со стороны русских иерархов глубоко потрясло Аввакума. «О, Боже святый! — восклицает он спустя много лет в “Житии”. — Како претерпе святых своих толикая досаждения?! Мне, бедному, горько, а делать нечева стало. Побранил их, побранил их, колько мог, и последнее слово рекл: “Чист есмь аз, и прах прилепший от ног своих отрясаю пред вами, по писанному: “Лутче един творяй волю Божию, нежели тьмы беззаконных!”» (Сир. 16: 3. — А.Б.).
Слова Аввакума взорвали собор, чуть было не завязалась драка. Действительно, иерархам было на что оскорбляться, ведь Аввакум перефразировал слова апостола Павла к иудеям, злословившим о Христе и апостолах: «Он, отрясши одежды свои, сказал к ним: кровь ваша на главах ваших; я чист; отныне иду к язычникам» (Деян. 18:6). В другом сочинении Аввакума — «Беседе о внешней мудрости» — проповедник рассказывает эту сцену подробнее, называет имена тех, кто «завыл» на него, и дает понять, что он имеет в виду под словами «побранил их».
«Помните ли? — спрашивает Аввакум. — На сонмице той лукавой пред патриархами теми вселенскими говорите мне, Ила-рион и Павел (архиепископ Рязанский Иларион и митрополит Крутицкий Павел. — А.Б.): “Аввакум, милой, не упрямься, что ты на руских святых указываешь, глупы наши святые были и грамоте не умели, чему им верить!” Помните, чаю, не забыли, как я бранить стал, а вы меня бить стали. Разумные свиньи! Мудрены вы со Дьяволом! Нечего рассуждать, да нечева у вас и послушать доброму человеку: все говорите, как продавать, как куповать, как есть, как пить, как баб блудить, как робят в олтаре за афедрон (задний проход. — А.Б.) хватать. А иное мне и молвить тово сором, что вы делаете: знаю все ваше злохитрство, собаки, бляди, митрополиты, архиепископы, никонияна, воры, прелагатаи (шпионы. — А.Б.), другая немцы руския!»
Теперь нам понятнее, почему, как рассказывает Аввакум в «Житии», участники церковного собора закричали: «“Возьми, возьми его! Всех нас обесчестил!!!” Да и толкать, и бить меня стали, и патриархи сами на меня бросились. Человек их с сорок, чаю, было — велико Антихристово войско собралося. Ухватил меня Иван Уаров (видный никонианин дьяк Иван Уарович Калитин. — А.Б.) да потащил».
«И я, — рассказывает далее Аввакум, — закричал: “Постой, не бейте!” Так оне все отскочили. А я толмачу-архимариту (Дионисию. — А.Б.) говорить стал: “Говори патриархам: апостол Павел пишет: “Таков нам подобаше архиерей — преподобен, незлоблив” и прочая. А вы, убивше человека, как литоргисать станете?” Так оне и сели».
В этот момент Аввакум потряс собор еще раз. Не проявив никакого уважения к сану архиереев во время прений, он демонстративно выразил им презрение: «И я отошел ко дверям да набок повалился. “Посидите вы, а я полежу”, — говорю им. Так оне смеются: “Дурак-де протопоп-от! И патриархов не почитает!”» Но смеялись архиереи недолго.
«И я говорю: “Мы уроди Христа ради; вы славни, мы же бесчестии; вы сильни, мы же немощьни!”» (парафраз слов апостола Павла, с горечью сказанных коринфским священнослужителям. — А.Б.). Лежащий на полу Аввакум сделал бессмысленной тщательно продуманную и декорированную церемонию судилища и посрамил высокое собрание, показав, сколь далеко оно от апостольской проповеди.